Эпохи и смыслы. Вступление переводчика
«O tempora, o mores!» – с горечью восклицал Цицерон.
«Какая жизнь – такие песни», – пел Константин Кинчев через две тысячи лет.
Сложно найти более беспощадного скульптора, чем время. Казалось бы, оно творит незаметно, но материя покорно меняется с каждым взмахом резца, а вслед за материей снаружи меняется и способ рефлексии внутри. Именно поэтому, заглядывая в книги разных эпох, не перестаёшь удивляться стройной парадоксальности и архаичному изяществу мышления авторов.
Пожалуй, басни – самое выпуклое тому подтверждение: какие только изменения не претерпевал сюжет басни с течением времени! Как только не интерпретировали мораль в тот или иной исторический период! Уже Федр1 и Бабрий2 здорово отступали от мифического Эзопа (к примеру, как вам дивергенция сюжета про жука и муравья в басню «Муравей и муха» Федра и «Муравей и цикада» Бабрия; да так, что и у Бенсерада3, и у Лафонтена, и даже у самого Ивана Андреевича Крылова басни эти проходят как два разных сюжета?). Мария Французская сделала из эзоповых сюжетов энциклопедию феодального права, а Амброз Бирс4 (равно как и через век после него Владимир Шебзухов5, только для РФ) вообще изменил фабулы до неузнаваемости в угоду подчеркивания реалий становления и развития капитализма и буржуазной демократии в США (у Владимира соответственно родные страсти в берёзовых ситцах). Однако невозможно объединить в книге все вариации сюжетов Эзоповых басен от доэзоповых6 времён до наших дней, ведь добрая сотня тысяч страниц – ноша буквально неподъёмная для читателя; посему представляю я на суд читателя двух баснописцев, в чьём творчестве басни заняли малую толику, однако другие их таланты до сих пор восхищают, а порой будоражат людей.
Мысль объединить басни Мартина Лютера (1483–1546) и Шарля Перро (1628–1703) в один сборник давно уже зрела в моей голове, ибо, несмотря на разные стили и эпохи, между ними много общего:
Во-первых, оба писателя пришли к басням совершенно случайно: богослов Лютер искал способ внедрения нужной информации пастве, ведь проповедь аки у католиков не всегда даёт нужный результат (Ян Гус7 и Ян Жижка8 не дадут соврать), а тенденция от ещё не завершившегося Возрождения в виде увлечения и изучения наследия античности сама указала идею, во что можно обернуть многомудрые речи с амвона: басни Эзопа были известны читающей массе (грамотность к тому времени охватила не только дворянское сословие, но и ремесленников, а также купцов и нарождающуюся буржуазию), осталось только растолковать им мораль – и агитационный материал готов. Учитывая то, что книги тогда были техническим новшеством (как сейчас смартфоны), а следовательно, весьма популярны у платежеспособных господ, влияние на думы с помощью малых форм – стратегия беспроигрышная. Иной путь у Перро: будучи генеральным контролёром сюринтендантства королевских строений, он просто составлял рекламный проспект свежепостроенного Версальского лабиринта, вплетая интерпретации полагающихся басен в описательную часть. Воистину парадоксальная ситуация, сходная с похабной присказкой про отсутствие термина, но наличие предмета: никто тогда и слыхом не слыхивал о маркетинге и рекламе, но занимались ими вовсю, ибо новые проблемы требовали новых решений.