Читать Апотекарий

102 год Э.З. (Эры Зáмерших)

Я сидел и собирался в дорогу, часто и тяжело вздыхая. Покидать привычное место совсем не хотелось. Вчерашний эмоциональный подъём от предвкушения самостоятельной жизни за ночь перекипел и выварился, оставляя внутри зудящие ощущения. Как будто должно быть иначе, правильней, в другое время.

Я снова вздохнул, с раздражением скомкал запасную рубаху, рукава которой никак не хотели складываться, и затолкал её на самое дно походного куля. Руки опускались – настолько мне было тяжко. Особенно уходить. Особенно сейчас. Сидел и сопел над своим скарбом, думал о всяком, но только не вещи складывал.

Весомые причины оставаться, кстати, также отсутствовали. За годы обучения бабуля Каша вырастила, воспитала и выучила меня как родного. Да так, что и знаниями и умениями я мог дать фору любому алхимику в ближайших городах. А они и в этом, и качеством хороши.

То есть фактически к самостоятельной жизни я был готов. И наконец-то понял одну из причин: страшно стало перед неизвестностью. Какой он – внешний мир? Я знал, что он огромен. И что меня там ждёт? Кто мне встретится на пути? Целый рой таких и иных вопросов вместе с робостью с самого утра одолели моё сердце. И где храбрости набраться?

Ответ вместе с болью прошёлся прямо по спине: я взвыл, выгибаясь дугой и смахивая моментальные слёзы – настолько углубился в свои переживания, что упустил стук деревянной ноги. Зато услышал голос над головой, сильный и властный:

– Чё’та, собирай сопли. Трухáть будешь, когда об дело споткнёшься. Ишь, совсем лужей растёкся. Собирайся уже, житка тебя позвала, вот и иди за ней. – Странный говор становился у Каши во время душевных порывов. Переживает, значит, хоть и сверлит взглядом в затылке дыру.

От её вмешательства меня как холодной водой обдало: я словно проснулся, взгляд стал яснее, да и в голове посветлело.

– Страшно мне, – буркнул в ответ, бодрее укладывая вещи, – и уходить не хочу.

Честность бабка всегда ценила – и меня натаскала туда же. Что думаешь, чувствуешь или сомневаешься – так и скажи прямо, без утаивания. Лжецов и скрытников она всегда считала криводушными и гоняла их то словом, то палкой. Разве что по сердечным делам терпеливой была, да и то, как ей захочется.

– Всё ты хочешь. На новом месте и девку новую найдёшь. Не’ча к местам и людям привязываться. Свободу люби, она тебе целый мир откроет.

– Какую девку? – опешил я, забывая обо всех делах и повернувшись к ней. О себе она, что ли?.. Чур меня, чур. Она мою смуту увидела и поняла, одарила такой улыбкой, что прям так, с места, без ничего убежать захотелось.

– Да ту самую. Не’ж-та думал, что скрытно за дочерью охотника вьёшься?

Я краской залился: ведь и правда так думал. Бабуля ещё пуще заулыбалась: нравится ей за живое людей трогать. Живодёрка, иначе не назовёшь.

– Анка собой хороша и руками умела, подругой достойной могла бы стать. Да не твоя она. Житка ей иную судьбу уготовила, – её голос остался твёрд, но я нутром почуял неладное. Она ведь ведунья та ещё: что ни слово о судьбе, всё – правда. Значит, уже знает, как сложится, потому меня так наскоро и спроваживает?

– Что за судьба хоть? Хорошая?

– А как смотреть будет, так и определит. Помнишь ведь…

– …что одному благо, иному погибель, – в голос ей произнёс я, кивая. Этой обыденной истине Каша меня сразу научила: всё относительно. Ну что ж, пусть эта мысль станет мне утешением от потери не вызревшей первой любви и поможет уже, наконец, собрать вещи.