– Ну, нет… – сказал Утц, приподнимая зад с сиденья и заглядывая поверх капота. – На машине я туда не полезу.
Лужа была огромной, жуткой… и, видимо, страшно глубокой. Рыхлая творожистая грязь подсыхала по краям.
– Может проскочим? – обреченно предложил Мигол. – По газам, и… А?
Он и сам видел, что дело гиблое. И если б вдруг шоферюга сходу согласился «ага, мол, смотри – как надо…», то сам бы потащил дурака из-за баранки. Он ведь тут посажен за старшего, как говорят «при кобуре» – специально для того, чтоб шоферюга рулем крутил не просто так, а в нужную сторону.
Но – просто зубы ныли, так не хотелось возвращаться. Десяток почти километров задним ходом… Он с тоской высунулся наружу из горячей тени кабины. Маленькое сердитое солнце полыхало в зените, безжалостное его свечение вышелушивало ветровое стекло. Ложбина, по дну которой петляла дорога, прогрелась, словно нутро хлебной печи. Тугие узлы кустарника по склонам щетинили колючие плети.
– Да ты что?! – ожидаемо вскинулся Утц. Дураком он не был и шоферскую науку понимал, в этом Мигол не мог ему отказать. – Утопнем же, как индюки на переправе.
– А по краю? – спросил Мигол. Он маялся, но продолжал спорить, вместо водителя убеждая самого себя. – Колесами на склон, врубить все мосты, и тихонько, бочком… бочком… Главное, чтобы тягач прошел, прицепы-то выволочем…
– Выволочем… – Утц посмотрел совсем уж презрительно. – Ну, попробуй – выволочи наволочку из-под Инночки.
– Чего?
– Это тебе не шахматы, – отрезал Утц. – Руля крутить – тут думать надо. Это кобуру носить – можно и бочком… и рачком. Говорю же – утопнем. – Он помолчал, стискивая баранку цепкими, как птичьи коготки пальцами… потом опять отрицающе дернул щекой. – Не, не получится… склон вон какой, а мы нагружены, как сволочи – или сцепку сломает, или тягач перевернет. Даже если одним колесом – стащит тягач, точно говорю стащит. Даже пузырей не поднимется.
– Ну, а чего делать-то? – раздражаясь, спросил Мигол. Он снова достал карту и разложил ее на коленях. – Какого хрена? Столько перли… Возвращаться теперь?
– Раком… – Утц разом скис и затосковал. Перспектива втискивать тридцатиметровую сцепку задним ходом в изломанную ухабистую кишку оврага способна вселить ужас в самого стойкого шоферюгу. Он выставил за окно стриженный затылок и, скручивая худые лопатки, принялся осматривать увитые кустарником склоны. Голова его дергалась на костистой цыплячьей шее. Тонкие как шнурки косички за ушами, заплетенные по-урумски, но окаменевшие от пыли – щелкали по коже, размазывая пыльный коричневый пот. Мигол дернул ручку, потом раздраженно отопнул дверцу кабины и полез под солнце, обжигаясь о нагретое железо.
Можно было, конечно, рискнуть вскарабкаться на склон, выбрав место, где кусты пореже, и выбраться из балки, перевалив через гребень… но, во-первых, затащить все четыре навьюченных железом прицепа на такую кручу наверняка не удастся, даже у фронтового тягача на это мочи не хватит… а во-вторых, еще неизвестно – что там, за этим гребнем… Вряд ли под какой-нибудь начальственной фуражкой нашлась голова, распорядившаяся пробить дорогу по дну извилистой балки, имея рядом гладкую, как стол, пустошь. Карта, которую Мигол получил перед рейсом, была старой, военной еще… и все прилегающие к балке области были помечены пунктирной штриховкой, фактически означающей непроходимую местность.