Глава 1 Явись мне, суженый
В полумраке, освещенном лишь мерцающим огоньком лучины, мне казалось, что вот-вот выскочит из-за печки банник и вцепится в мою ногу своими длинными, крючковатыми пальцами. Хоть я никогда еще не видела его вживую. Лишь помню, как в детстве по стене парной шустро промелькнула чья-то лохматая тень. Нянюшка убеждала, будто мне показалось. К чему ему гневаться? Ведь мы заботились о чистоте в бане, всякий раз оставляли новенький березовый веник и никогда не мылись после заката солнца. А однажды холопы закопали под порогом черную курицу в дар баннику. Это случилось после того, как чернавка угорела насмерть. Нянюшка тогда сказывала, будто злой дух уморил ее за то, что в княжескую баню посмела явиться. И хотя банник ни разу не обижал и даже не пугал меня, с тех пор в мыльне мне всякое стало мерещиться: то холодок пяток коснется, то дверь скрипнет.
А теперь, когда пришел мой черед гадать на суженого, сердце сжалось от волнения и страха. Первой ходила Галка. В воде она разглядела Светлые кудри. Ждана увидела голубые как чистое небо очи, а Любушка – красный кафтан ратника. Я опустилась на колени перед скамьей с тазом родниковой воды, обхватила его обеими руками. Поначалу в отражении видела только себя. Но я знала, суженый ни за что не явиться без заветных слов:
Явись мне, суженый:
Не рябой, да не хромой,
А баской1 да зельный2.
Стану я твоей невестой,
Коли ты не скверный.
На последних строках мой голос задрожал от волнения, но поворачивать обратно было поздно. Поговаривали, что банник может не выпустить девицу, которая придет погадать, но испугается. Я смотрела в свои расширенные от страха глаза, отраженные водой. Казалось, будто за спиной кто-то стоит и внимательно наблюдает. Я повторяла себе, что все это – лишь мои выдумки, не отводила от воды твердого взора. Какое-то время не двигалась, даже старалась не моргать. Но вот, ноги мои затекли, а суженый все не являл своего лика. Лучина догорала. Я собралась с силами, вообразила, как встану и быстро, что есть мочи, побегу к двери. Решительный вздох вырвался из моих губ. Я аккуратно приподняла колено, убрала пальцы от таза. Оставалось лишь встать на ноги.
Вдруг от самого центра идеально ровной водной глади к бортикам таза расплылся круг. За ним второй и третий. Я замерла, во все глаза уставилась на свое дрожащее отражение, от которого остался лишь смутный, еле уловимый образ. Вскоре оно вовсе исчезло вместе с кругами. Темная вода поглотила все очертания. Я уж решила, что не суждено мне выйти замуж, и доля моя – ходить в девках всю жизнь. Но вдруг с самого дна ко мне потянулась черная, обугленная рука.
Захлебываясь от страха и собственного визга, я вылетела из бани, словно ошпаренная. За спиной остались тлеющая лучина и таз с проклятой водой. Подруги остановили меня за дверью, оглядели мое лицо, руки и ноги. Они принялись трясти меня за плечи, наперебой расспрашивали о случившемся. Суматоху прервал крик Заряны.
– Расступитесь все!
Рыжая пухляшка с легкостью растолкала зевающих подруг и заслонила меня от них. Безобидная и добросердечная с виду Заряна обладала на редкость строптивым нравом. Ее вечно болезненное лицо в лунном свете казалось еще бледнее, чем обычно, а веснушки на носу вовсе отливали синевой.