БРОДЯЧАЯ СОБАКА.Венок сонетов
Предуведомление
Акростих
Бушует мир, швыряя нас словами,
Речами крутит пред безвестной мглой.
Одна беда – мы думаем ушами,
Да отдыхаем умной головой.
Яд словоблудных бредней между нами,
Чадит враньём и травит мозг шальной,
А супостатских лжепророков знамя
Являет тень безумства над землёй.
Скажи, значенье русской речи звуков
Оставишь ли ты для детей и внуков? —
Бездомных псов судьба их под врагом!
А чьё в конце веков пребудет слово:
Какою вражьей станешь шпрехать мовой? —
Акстись, язык и букву вняв умом!
Посвящение
Акростих
Бродячею собакою прозвали
Ристалище поэтов и их муз,
Отдохновенье в старом арт-подвале
Для посвящённых выбрал их союз.
Явив душе пир в балаганном зале,
Чтя Золотого века вольность уст,
Актёры слова серебром вписали
Яд сладких фраз в рецепт яств на свой вкус.
Сквозь крошево суде́б и тех, и этих
Огонь их слов горит в ночи и в свете
Былых прозрений ошалевших глаз.
А гул страстей из Ренессансных далей,
Кружа игрой серебряных печалей,
Алкать шлёт эхо в скорбный век для нас.
Представление
Акростих
Борису Пронину шанс вверился серьёзный
Расти от Станиславского в подвал,
Отдавшись где страстям плеяды звёздной,
Для северных гетер Парнас блистал.
Я видел сквозь века, как Гумилёв здесь
Читал для Лери с Анной мадригал,
А Лиле сумочку в зубах нёс Маяковский —
Я для влюблённых мест блажней не знал.
Собачьей жизнью граф Толстой приветил,
Облаянных чинуш в хмельном фуршете,
Богемных тел и трансов Ольгин пляс
Артур Лурье сопроводил на ноты,
Конец втёр Хлебников в задумки идиотов,
А мир своей проскрипцией потряс.
1
Бродящею с поэзией по венам
Страсть избранным вития разливал,
Потоками истории нетленной
Бурлил и клокотал вовсю подвал.
Я нынче в эту райскую геенну
Пьянить огнём стиха тебя зазвал,
И сам я пьян, как пьющий песнь сирены,
Чуть вспомня тех, кто здесь стихом рыдал,
Кто пел и слушал, и, вдыхая слово
Строф, захлебнувшись музыкою снова,
Дышал стихией рифмы и любил,
Страдал, неистовствовал, музу мучил
И изливался ввысь парнасской кручи
Рекой восторгов, слившихся из жил.
2
Рекой восторгов, слившихся из жил
И струн, серебряною тетивою
Натянутых из всех парнасских сил
До одури меж небом и землёю,
Где оглашенный страсти миру лил,
Внимающих несло в экстаз стрелою,
Которой Марса злой Амур разил
В сраженьи доблестной любви с войною.
И тот поток до наших горьких лет
Донес вкус, хмель и аромат сует
Эпохи небожителей нетленной.
И я их неземной испил бальзам,
И по моим он жадным тёк устам
Октав и мадригалов книжной пеной.
3
Октав и мадригалов книжной пеной
Вслед первым вы хмелели век спустя,
Разбитого корыта вечной сцены
Бард, – брат, – певец глаголов Бытия,
Трест комиков трагедии Вселенной,
Киносатирик Белых обезьян
И боссов эволюции с подменой
Путём вспять в жизнь собачью, в дикий стан.
Скиталец будущий Хождения по мукам
Себя, попав однажды в этот угол,
С бродячею собакою сравнил.
С тех пор в подвале, как собаки, грелись
Мужи муз; натиском их встреч (вот прелесть)
Дробило мозг блаженных и кутил.
4
Дробило мозг блаженных и кутил
Фармалогических и оных ро́дов,
Когда тапёр в рояль модерн вдолбил,
Для прослабленья женского народа.
В избытках чувств, что слог баллад хмелил,
К ним человек из ананасов воду
Меж пьяных кресел и столов носил
С ухмылкой повелителя свободы.
И модным танцем публика вилась,