За столом в тишине сумеречной комнаты сидел человек. На столе стояла кружка горячего кофе, разбросаны крошки от печенья. Бледная тонкая рука крепко обхватила кружку. Дрожа всеми поджилками предплечья, человек поднёс кипяток к покусанным губам. Глоток. Горечь разливалась по языку, доставая до гланд. Человек поморщился, но продолжил делать глоток за глотком. Сахара не было. Пить приходилось терпкий кофе.
Густая чёрная борода зашевелилась от побежавших по коже лица мурашек. Длинная русая чёлка залезала в глаза. Последний глоток терпкого напитка и стук об дерево. Белая кружка на столе. Человек зашипел, но уже не от того, что кофе без сахара, дело было в одном человеке, которого такие, как он, привыкли называть «недочеловеком» или «недолюдом».
Недолюд в ходе бесконечных пьянок и отсутствия интереса к чтению переступает грань между разумностью и иррациональностью, приобретая вид безобразной сущности.
Светильник освещал поверхность стола и всё, что было подвластно сейчас глазу, но за спиной человека, где глаза были не властны, обитали сумерки. Взяв правой кистью масляную ручку, он черкнул на мятом картоне предложение: «Всё тщетно, она больна, и болезнь неизлечима». Человек прикрыл веки, тихо застонав. Тяжкое осознание своего бессилия разрывало его грудную клетку изнутри. Убийство ещё не совершено, но одна мысль уже приводила человека в отчаянье.
Откинувшись на спинку стула, человек бросил шальной взгляд в темноту. Где-то там спала она. Как обычно пьяна, буйна и горда до высокомерия. Ему хотелось ей помочь в становлении Homo Sapiens, но разве может человек перевоспитать того, кто не в его власти?
Современные недолюды при возможностях нового века бессмысленно тратят свою жизнь на ощущение пьянства внутри и галлюциногенных средств на уровне визуальности. Так они считают. Так однажды заявила она. Её речь мягка и в то же время обжигающая, словно открытое пламя. Для неё человек – мотылёк. Хрупкий. Парящий. Глупый. Так и норовит подпалить себе крыло о её нрав.
Телефон завибрировал. По привычке человек быстро среагировал на сигнал уведомления. Это было сообщение: «Я в парке у твоего дома».
Время три часа ночи. «Значит, будет труп», – огорчённо заметил человек. Встав из-за стола, он поплëл в темноту коридора. Проходя мимо комнаты спящей дьяволицы, человек решил заглянуть в её обитель. Обоняние тут же обжёг запах спирта. Лунный свет слабо освещал комнату. На полу возле кровати валялись бутылки от всевозможных спиртных напитков.
Ночью её комната выглядела вполне презентабельно, нежели днём, когда солнце вскрывало весь хаос в виде разбросанных повсюду вещей.
Девушка невинно свернулась в клубочек, её короткие белые, как снег, волосы обвивали тонкое аккуратное лицо. Как жаль, что эта ангельская невинность – только вид. Шепнув: «Спокойной ночи», – человек прикрыл дверь комнаты и направился к двери, разделяющей его «крепость» от пугающего подъезда и более пугающего мира.
Обув красные кеды, накинув тёмную тонкую болоньевую куртку с узором из красных ленточек, человек вышел из квартиры.
В подъезде смердело. То ли кто-то варил куриные лапки, то ли поблизости разлагалось чьё-то тело. Человек закрыл за собой входную дверь, заперев на два оборота. Время позднее, а в нашем захудалом городке ограбить могли и средь бела дня.