Крах авторитета
Сан Саныч был расстроен, озадачен и зол. Потерян и раздавлен. Морально опустошен.
Еще вчера он именовался исключительно и подхалимски-уважительно «сам самыч», «бигбосс» и «сами-знаете-ху». И это только официально-неофициальное проявление всеобщей уважухи коллектива.
Неофициально-неофициальное признание колыхалось волнами народного восхищения от гордого «клювонос» до не менее, а в некоторых случаях и более, всеобъемлющего «сексозавр».
Сан Саныч обожал свой орлиный профиль, втайне считая себя потомком бесшабашных и свободолюбивых кого-нибудь, потому на «клювоноса» нисколько не обижался. Да и слабость к прекрасной половине сотоварищей питал часто и с завидной регулярностью, о чем свидетельствовали три счастливых брака за плечами, юные поклонницы на все случаи жизни и неиссякаемый поток слухов со стороны тех, кто в силу разных причин в их число не входил.
Правда, семейное древо вкупе с фамилией Смирнов оставляло мало шансов на свободолюбие и бесшабашность, но со свойственным ему оптимизмом Сан Саныч почти не сомневался в наличии тайного романчика у пра-пра-представителя славной династии Смирновых. Да и извилистым любовным тропам с заметным в последние годы перепадом высот он все чаще предпочитал широкие и проторенные дороги без признаков шустрых остреньких каблучков.
Но это же тонкая душевная организация большого незаменимого человека в широком кожаном кресле, которой простым смертным, к счастью, не познать в их сером и беспросветном существовании.
Но и большим людям порой свойственны простые человеческие слабости в виде мазохистского углубленного копания в дебрях собственного лениво копошившегося бессознательного.
Сан Саныч был образованным большим человеком по меркам больших образованных менеджеров высшего звена. Обладал МВА, стажировался в ныне недружественном государстве и имел представление о наличии собственного и иже с ним коллективного бессознательного.
А оно настойчиво заскреблось где-то на задворках Сан-Санычевского самосознания после сегодняшнего утреннего с позволения сказать про-исшествия.
Причем с утра, ничто, что называется, не предвещало скорого стремительного погружения в холодные объятия психологии. Одеколончик дорогой-заморский, галстучек фирменный-шелковый, девочка-ласточка только из автосервиса…
И тут как гром среди ясного неба, как предательский удар в спину, как голубиный привет из ниоткуда едва различимый шепоток. Ку-ле-шок. Не бигбосс, не сексозавр, а именно кулешок. Нюня, размазня, бесхребетное существо, над которым в голос хохочут тайные свободолюбивые воздыхатели пра-пра-прародительницы славного семейного рода.
– Вот так вот, кулешок, – просипел вчерашний бигбосс, опуская 120 килограммов достижений и надежд в недра рабочего места. – Не кулеш даже, а так, жалкий жиденький кулешок.
Но почему? Почему вдруг? Где дал слабину? Кого нечаянно облагодетельствовал? Кого помянул добрым словом?
Перво-наперво предстояло во что бы то ни стало выяснить, кто посмел назвать великого и могучего «сами знаете ху» столь унылым, непрезентабельным и вязким, как нелюбимая с детства каша-размазня, прозвищем.