Читать Цветок и плоть

В тот вечер много мелочей и незначительных событий посодействовали тому, что позднее по ночам начало происходить с девятилетним Тимой. Впрочем, мелочами и незначительными событиями всё то могли посчитать лишь взрослые; для ребёнка же с ещё несформировавшейся психикой и чересчур буйной фантазией это было тревожным предвестником чего-то… ужасающего, чего-то по-настоящему пугающего, что могло серьёзно навредить как ему самому, так и ничего не подозревающим родителям.

Днём недели, следовавшим за тем самым вечером, была суббота. Тиме не требовалось вставать рано утром – он мог спать, сколько ему заблагорассудится. И потому папа разрешил с ним на пару подольше посидеть перед экраном телевизора.

Минут за пятнадцать до того, как сын вышел из своей комнаты и присоединился к родителю, тот через DVD-плеер запустил фильм и потушил в гостиной свет, а сам удобно устроился в мягком, не очень нового вида, кресле.

Собственно, с фильма всё и началось.

– Что смотришь? – полюбопытствовал Тима.

На экране некий высокий парень со смугловатой кожей и в спортивной куртке за что-то ругал очкарика, что был пониже его ростом. А третий, видимо, самый младший, сидел и с нескрываемой тревогой наблюдал за ними. Кажется, все трое приходились друг другу братьями. Обстановка меняется, и вот они втроём под бело-зелёным шатром посиживают на одной скамье, смотрят на жонглирующего небольшими горящими факелами мужчину, вместе с остальной публикой аплодируют, а старший вдруг целуется с какой-то светловолосой девушкой, так же сидящей рядом с ним, но по другую сторону.

– «Дом клоунов», – ответил ему папа. – Ты точно хочешь это смотреть?

«Дом клоунов, – мысленно повторил Тима. – Говорят, что клоуны – это всегда весело».

– Да, хочу! – радостно воскликнул он, запрыгивая на соседнее кресло.

Тем временем очкарик на экране принялся пародировать старшего брата, скрестив руки на расстоянии от груди, словно обняв и целуя кого-то невидимого. Вскоре целующиеся отлипли друг от друга; девушка наклонилась, что-то, наверное, поправляя на себе снизу, а на юношу с нескрываемым презрением уставилась сидевшая поодаль девчонка с каре, отчего он, смутившись, отвёл взгляд. Жонглёр закончил представление, и ведущий в красном фраке и чёрной шляпе представил публике мужчин-близнецов, выбежавших на сцену. И тут вдруг самый младший из братьев приметил рыжеволосого клоуна, вынырнувшего из-под вертикально установленного огромного барабана, по кругу обклеенного пятью чёрными звездочками. Клоун, в свою очередь, уставился на мальчика и, как бы заигрывая с ним, начал манить к себе указательным пальцем, на что тот отрицательно мотал головой. А потом, повернувшись назад, малой понял, что жестами и мимикой артист общался с совсем другим мальчишкой, Тиминого возраста, а то и младше. Далее этот клоун, дунув в свисток, явно без приглашения выскочил на сцену (ведущему ничего не оставалось, кроме как представить его зрителям), за ним – ещё двое. Встревоженный малыш на экране не спускал с них глаз, и исходящая от него тревога, что усиливалась и за счёт не самой весёлой фоновой музыки, передавалась девятилетнему Тиме. Но пока он чувствовал лишь лёгкий дискомфорт, и, если бы в тот момент прекратил просмотр и вернулся в свою спальню или пошёл в кухню к маме, наутро остался бы всё тем же мальчиком. Однако, похоже, какой-то частью сознания ему нравился этот страх, прокрадывающийся в голову и сковывающий тело, ведь его источник находился за стеклянным экраном, где-то совершенно в другом мире, а Тима сидел здесь, в тёплой комнате, в мягком и уютном кресле, в полутора метрах от родителя.