В день своего шестилетия Петя с момента пробуждения пребывал в особенно шаловливом настроении, хотя изо всех сил старался быть послушным. Ведь сегодня его обещали отвести на настоящую ярмарку! Петя красовался с самого утра в красивом бархатном костюмчике, глубокого синего цвета, и в белоснежной рубашечке, со странным воротником, идущим по плечам волнами. Старая кухарка Матрёна, увидев наряд, отчего-то нахмурилась, и захлопнула двери кухни перед мальчиком. Матрёну Петя звал ласково – Мо́тря, и она, в отличие от Пети, с утра была явно не в духе и слишком сильно гремела кастрюлями и сковородками на большой господской кухне. Пете конечно же очень хотелось заглянуть за белые крашенные двери, чтобы ещё раз посмотреть, как Мотря будет смешно причитать, когда поймёт, что в солонке вместо соли насыпан сахарный песок, а в сахарнице, наоборот, соль. Эту проказу Петя устраивал достаточно часто, но Матрёна каждый раз из-за своей невнимательности и множества кухонных дел, снова и снова попадалась в эту ловушку конопатого озорника.
Петя был племянником уважаемого и очень строгого Ильи Петровича, владельца кондитерской лавки, расположенной на первом этаже, и всего большого трёхэтажного дома над ней. Жена Ильи Петровича, не менее строгая, чем супруг, Вера Леопольдовна, всякий раз стыдила Петю за его проделки. Но, вспоминая недавно умершую сестру мужа, маму Пети, меняла гнев на усталые вздохи и прогоняла мальчика вниз, помогать работникам расставлять товар по полкам в лавке. Иногда Вера Леопольдовна, желая к чаю чашку с миндалём или цукатами, даже позволяла Пете спуститься в огромный погреб, под лавкой, который представлял собой настоящий склад сладких драгоценностей. Здесь Петя просто не мог надышаться ароматами ванили, миндаля и других лакомств! Он очень любил прижаться к полке с упакованной в плотную бумагу халвой и несколько минут не отрываясь вдыхать этот прекрасный и волшебно вкусный аромат. Вот только пробовать что-то из разложенных вкусностей Петя не решался, потому что однажды увидел, как Илья Петрович с позором выгнал продавца Тимошку, за то что тот утаил и съел большой кусок пастилы.
Петя конечно же не хотел, чтобы и его прогнали из дома, потому что идти ему было некуда, да и голодать на улице никак не хотелось. Их небольшой городок хоть и считался богатым и зажиточным, но Петя часто видел нищих попрошаек, толкающихся у церкви и просящих милостыню. По словам Ильи Петровича, нищим находиться было просто скверно и стыдно, когда на дворе конец девятнадцатого века и по всему миру шагает прогресс.
Петя не понимал, что такое «прогресс» и куда он шагает, но вот про конец века он знал как раз от Матрёны. Она ему в сердцах высказала, что должен этот конец настать в аккурат через десять лет и с её же слов, обязательно будет и конец света, и тогда же и рыжеволосому шалопаю Петке придёт кирдык.
Петя в это не верил и продолжал шкодить на кухне, меняя местами крупы или соль с сахаром, а иногда и подливая в большую кастрюлю с супом капельку касторки, склянку с которой он как-то стащил со стола у той же Мотри.
Громкий крик и ругань кухарки дали понять Пете, что его очередная шалость удалась и он стремглав бросился вниз по деревянной лестнице в лавку, перепрыгивая через две ступеньки и не сдерживая вырвавшийся наружу смех.