Неделю назад наша геологическая партия начала свой полевой сезон. Радостное событие, которое мы ждали всю зиму, наступило обычно и буднично. Утром мы сдали постельное бельё коменданту общежития тёте Кате. Собрали личные вещи, сложили их в рюкзаки. Находиться в опустевшей комнате не хотелось. Ожидая указаний, слонялись из угла в угол по общежитию.
Некоторые от безделья загоняли кием бильярдные шары в красном уголке. Игра не клеилась. Азарта не было. Поглядывали в окно. Ждали Клепикова, геофизика, который что-то задерживался.
Наконец к дому подъехала машина. Хлопнула входная дверь в коридоре и послышались быстрые шаги. Дверь красного уголка была открыта. Клепиков (это был он) заглянул в комнату, сказал отрывисто:
– Кончайте стрельбу. Грузите свои манатки в кузов.
– Тебя только за смертью посылать… – начал было Женя Пастухов, смуглый стройный парень лет двадцати двух, неугомонный искатель приключений. Он с иронией поглядывал на запыхавшегося Клепикова, который был старше его лет на восемь.
В отличие от него Клепиков выглядел слишком упитанным, на юмор реагировал без тонкостей, брал напором характера
– Машина сломалась, осел вислоухий, – оборвал он Евгения без дипломатий.
– Не вешай лапшу на уши. У Семёновой, наверное, чаи распивал, – не отставал Пастухов, желая потешиться и повеселить других.
– Что тебе объяснять. Был дубиной и останешься. Живей бросайте вещи в машину. Я сейчас на склад поеду, – повторил Клепиков и вышел.
– Смотри раскомандовался. Хлебом не корми. Пойдём, а то сдуру уедет, придётся нам на себе рюкзаки тащить, – сказал Таялов, рослый парень с удивительно атлетической фигурой. Он располагал к себе всех своим дружелюбием.
Мы не спеша направились вслед за Клепиковым.
Женя, одетый в модную разноцветную нейлоновую курточку, дразнящим попугаем залез в кузов машины, принимал у нас рюкзаки.
Клепиков сидел в кабине машины и о чём-то разговаривал с шофёром.
На улице было прохладно. В огородах лежал снег. За долгую северную зиму снег впитал в себя грязь и копоть.
– Куда едем на мороз? – обронил с грустью Таялов, вспомнив, наверно, про юг, из которого он к нам приехал.
– А мне лучше в тайге сопли морозить, чем здесь клопов кормить, – отозвался Женя, подойдя к борту, нагнувшись, он попытался снять с меня шапку, – всё что ли?
– Гитара твоя осталась в комнате, – сказал я, улыбнувшись Пастухову, и ударив его, шутя, по руке.
– Пусть пока полежит, – Женя постучал поверху кабины машины, пританцовывая, как циркач. Его длинные волосы разметались от ветра.
Дверка кабины открылась. Клепиков встал на подножку и заглянул с созерцающим начальствующим видом в кузов.
– Поедешь со мной, – приказал он Пастухову.
– Здрасте, я ваша тетя, а почему я? Я что грузчик?
– За вещами будешь смотреть.
– Да кому они нужны?
Клепиков выругался и хотел что-то сказать, но вмешался Таялов:
– Женя, поезжай, не выступай, или хочешь, я поеду. На складе побросают в машину дырявые палатки и гнилые спальные мешки. Им всё равно, а нам жить.
– Ладно, уговорили. Я не гордый. Если надо поеду.
– Балда ты, – сказал ему Клепиков, – голову морочишь. Время с тобой только теряешь.
– Ну, ты, валенок, молчи, – недовольно ответил Пастухов, на дюйм приближаясь к Клепикову.