Читать Книга слов. Неизданные стихи и странности
Шрифт
Интервал
Мастер слова
© Б. Б. Гребенщиков, 2024
© ООО «Издательство АСТ», 2024
Стихи
Стихи из «Зелёной книги»
«Я пропою Вам этот вечер…»
Я пропою Вам этот вечер,
Которого короче нет;
В нём ветру верилось, что вечен
Октябрьский зябкий силуэт
Каналов, окаймлённых в окна;
Закутав замки волшебством,
Прощалось небо неохотно
И снова притворялось сном,
Где, примеряя наши судьбы,
Приняв наш образ и печаль,
Молчали, в нас вживаясь, судьи;
Мы ж начинались от начал,
Столь заповедно веря в сумрак,
Сулящий пальцы наши сплесть,
Непостижимые, как сумма
Первопричин; казалось – есть
Опять начало.
«Черновики осточертели…»
Черновики осточертели,
Исчерченные зло и зря.
В моей купели нет апрелей,
Зато по горло октября.
Неужто кровь пускал впустую
Словам – и в строки хоронил,
И время верить в то, что сдует
Меня и след моих чернил,
Когда из всех концов реальней
Напиться небом допьяна
И – горизонт в груди как рана —
Себя не ждать и петь до дна?
Не знаю синтаксиса истин,
Читаю выцветшие письма,
А мир в горстях неоспорим,
И что – ну что мне делать с ним?
«Вы запрещены…»
Вы запрещены.
Но наперекрёст
Вы освещены
Нерождённых звёзд
Светом. Напролёт
Спеты, но не до
Музыки. Вы лёд;
Лишь бы подо льдом —
Кровь. Не прикоснуть —
Счастье: значит вам
Посвящать, как сну,
Буквы. Значит впрямь
Перехлёстнут холст
Недойдённым. Так
Высоко, что боль
В парусах. Спектакль
Для других, но крик
Заперт смехом. Вас —
Не спасать – топить,
Пусть не мне, а – красть,
Лёд навзрыд. Не мне:
Так на том и жив,
Что – кому умнеть,
А кому – ни лжи
Нет, ни правды – но
Музыка. И впредь
Горькое вино
И – не глядя – петь.
«Кропотливая мука – заламывать строки…»
Кропотливая мука – заламывать строки,
Словно руки. И руки, как строки, хранить
Взаперти для того, что в словах, как в остроге,
Если петь, то как жить; если жить, то границ,
До одной, не считать за достаточный довод,
Сомневаться в правдивости избранных звёзд.
Если жить, то бездоннейшую из бездонных
Почитать за резон. Если петь, то взахлёст
Горизонт, как гортань, перехватит анапест,
И дописывать слово чернилами вен
Станет честью. И выйдет реальность на паперть
Разжимать – не разжать – зачарованных век.
«Собирать на венок безымянности улиц…»
Собирать на венок безымянности улиц
Стало хлебом насущным. Отпет, как свеча,
Беспросветно потухший, он выйдет, ссутулясь,
Чтобы слоги свои собирать и молчать,
Чтобы вызубрить самых бесхитростных истин,
Бесполезных, как мир, немудрёную ложь.
Но пока не погашена рукопись листьев
Или снег как страница – его не спасёшь.
Не докажешь, что нет убедительней камня
Матерьяльности. Он недоверчив, как Гамлет,
Нашим доводам. Только – что Гамлету прах —
Всё ему чьи-то губы горят на губах.
«Не крамола, не грамота…»
Не крамола, не грамота
Охранная, не страх —
Моя строка огранена
Случайностью листа.
Не правило, не исповедь,
Но чистым небесам
Неистовая искренность,
Что и не написать,
А, задыхаясь, заповедь:
Коснуться рук и плеч.
Настолько первозданная,
Что жить – не уберечь,
А растранжирить по ветру,
Строкой, смычком, холстом,
Губами. Мы – не по миру,
А по небу. На том
Стоим.
Из книги «Петербург»
«Я позвоню с угла…»
Я позвоню с угла,
Продрогший вплоть до губ.
Я не умею лгать
В такой мороз, но лгу,
Что где-то заждались,
Что просто позвонил,
И трубку на рычаг,
Как голову сплеча.
«Не средь далёких странствий…»
Не средь далёких странствий