– Маринка! Городские парни приехали! Двое! Бросай всё – и айда в библиотеку! – заорал Петрович, шальным порывом ветра влетев в дом через распахнутое окно.
Отдышавшись, домовой уточнил:
– Шепелявый проболтался. Их Тамарка уже там, напомаженная и расфуфыренная. Давай быстрее, пока она не охмурила приезжих.
Тонкая как веточка Маринка шинковала щавель за кухонной тумбой. На плите точно вулкан, выбрасывая пар, кусочками картофеля и моркови бурлил суп.
Небольшая кухня сверкала чистотой. Начинавшись большим окном, она была вытянуту в длину. Вся мебель, печь и холодильник стояли вдоль одной стены.
– Наши хлопцы? Из книговерцев? – Маринка привычно сдула с загорелого лица упрямый русый локон маминого каре.
Коротышка возмутился, округлив небесно-голубые глаз:
– Да ты че? Наши хлопцы рядом не стояли. Курсанты из академии военной, экскурсионные! С ними девица, сестра одного, чистейший гламур.
– Не могу сейчас уйти. Мать велела огород прополоть. А то совсем зарастет сорняком, пока неделю буду околачиваться у бабки в лесу.
– Дуреха ты, Маринка! Свекла и огурцы никуда не денутся. А бабка надвое сказала.
– Федька может дознаться.
Домовой пятерней кое-как поправил упрямую рыжую шевелюру и назидательно изрек:
– Тупиковая ветвь эволюции твой Федька, ни кола ни двора, лишь дрындулет со сломанным стартером, толком не пашет. А тут шанс, может раз в жизни, выйти на оперативный простор. Аль тебе по душе перспектива прозябать на шестидесяти сотках с носатым трактористом? Вы даже не помолвлены!
– Шибко умничаешь последнее время, Петрович. Меньше газет бы читал в отхожем месте, а то представления о мире имеешь совсем отрывочные. Негоже домовому лезть в сердечные вопросы хозяйские! – Маринка закинула щавель в кипящую кастрюлю.
– Ишь ты, как заговорила, когда выросла. А я-то тебя в люльке колыхал, из ложечки кормил. Обидно даже. Ну дело твое…
– Домовой! Мне шесть лет уж было, как взяли тебя в дом. Забыл? – Она принялась нарезать предварительно сваренные вкрутую яйца.
– Всего-то не упомнишь. Столько дел, кручусь как белка в колесе. Эх, старость не радость.
– Забавный ты, Петрович!.. Сметану не забыть добавить в суп, а то совсем смешно будет!
– Ага, хозяйка, обхохочешься…
Выудив из запечка соломенную шляпу, коротышка смахнул рукавом с нее пыль и нахлобучил на голову.
– Некогда мне рассусоливать. Ушел городской красавице проводить экскурс в чудодейственные вещи. Раньше вечера не ждите. Если карта ляжет, лишь к утру заявлюсь. Правда, сородич увязался. Но, думаю, не конкурент мне пациент логопеда на абонементе.
Наспех заправив полосатую рубаху в серые штаны, Петрович покинул дом тем же путем, через окно.
Маринка осталась полоть грядки. Конечно, новость о приезжих была интригующей, но она здраво рассудила, что овощи не должны страдать из-за шастающих туда-сюда туристов.
Бабка про городских недоброе рассказывала. Сплошное безобразие там творится: работать не хотят, все готовенькое им подавай. Девки алчные, ведут себя хуже парней, те и другие совесть совсем потеряли.
Маринка город тоже не любила: асфальтовые плато улиц да бетонные горы многоэтажек повсюду, а несчастные деревья едва пробиваются в трещинах между камней. Другое дело в деревне – простор, буйство натуры, дышится легко, глаз радуется.