Он никогда не был верующим. Не молился и ни разу не заходил в церковь. Он презирал священников и религиозных фанатиков. Но сейчас, когда тёмные громады скал становились ближе, он выуживал из памяти забытые слова молитвы, которую в детстве слышал от бабушки.
– Мы погибли, – произнёс боцман. И вдруг он начал истово молиться, чего не позволял себе раньше. Холодные брызги таяли на обветренной коже. Густые рыжие усы скрывали шепчущие губы. Боцман был рослым и кряжистым, основательным, будто гора.
Судно качалось из стороны в сторону, делая наклон ровно на двадцать градусов, в единой амплитуде с волнами. Капитан отлично справлялся с гневом погоды.
Могучий ветер, будто неразумное дитя, играл с кораблём. Швырял, как щепку, норовил перевернуть вверх металлическим дном. Свирепые волны захлёстывали нос корабля. Волглый ветер завывал в ушах. Ледяные порывы секли, как плети. Свет, будто острый нож, разрезал непроницаемую тьму и полоснул по глазам.
– Маяк! Вы видели? Маяк! – пробасил бородатый механик. – Нам бы где-нибудь затаиться!
Шквал поглотил его отчаянный крик. Бородач упрямо стиснул кулаки. Он считался самым опытным в команде. За семнадцать лет, проведённых в разных рейсах, он никогда не видел столь мощного шторма. Разгневанная стихия несла угрозу для жизни. С людьми можно договориться, разъярённой природе нечего противопоставить. Чудовищная волна ударила в носовую часть судна и серьёзно повредила систему навигации. Беспомощный корабль дрейфовал в бурю посреди открытого моря.
Члены экипажа и двое работников почты собрались в капитанской рубке. Они жарко спорили. В небольшой каморке сделалось тесно и душно. Вездесущие волны бились в хрупкое стекло иллюминатора.
– Я не хочу умирать, – взвизгнул юный матрос после очередной болтанки. Это был его первый выход в море. Салага позеленел лицом и, кажется, был готов исторгнуть содержимое желудка.
– И всё-таки нужно было тебе пойти с Варькой в подсобку, – хохотнул лоцман. – Хоть с бабой познакомился бы.
Он залихватски ухмыльнулся и подмигнул парню, которому едва исполнилось девятнадцать. Юноша ещё не знал жизни, не чувствовал её запаха и вкуса по-настоящему. Пребывая в замкнутом пространстве около месяца, моряки узнали характер друг друга. Хотя лоцман и прожил долго, но всё же боялся смерти. Мечта о спасительной гавани объединяла их и не давала окончательно пасть духом.
Парнишка засмущался и спешно отошёл к стене, но было заметно, как он напряжённо прислушивается к голосу штормового моря. Скромного опыта недостаточно, чтобы удерживать равновесие при сильной качке. Когда судно наклонилось влево, он вцепился в лоцмана.
– Не переживай, бог любит чистые души, – с грустной иронией проговорил лоцман и похлопал юнца по плечу. В последние минуты они сплотились перед смертельной опасностью.
– Я вижу маяк! – разглядев луч надежды, воскликнул капитан.
Неумолимая волна несла небольшое почтовое судёнышко прямо на скалы. Двигатель недовольно урчал, сопротивляясь воле стихии. Корабль дал крен и упал набок. Электричество погасло. Начался хаос. Прошло несколько тягостных, пугающих мгновений, прежде чем «Связной» вновь вернулся в прямое положение.
– Сворачивай! – завопил худощавый старпом, и его требовательный окрик утонул в грозовом раскате.