Это случилось не так давно, в городе, который по праву можно считать туманным миражом матушки Земли. Если бы он был мужчиной, то без лишних вопросов относился бы к типажу, по вине которого столь многие женщины веками томились недугом любовного толка. Молчаливый аристократ, всегда окруженный некой тайной. Он редко веселится, однако, если уж его лица коснется улыбка, сердце женское непременно дрогнет от красоты и желанного предчувствия. Надеюсь, дорогой читатель, ты разгадал мой маленький ребус и, заодно, простил меня за подобное неприкрытое выражение симпатии.
Да, уж если и происходить тем событиям, о которых пойдет речь далее, то именно в Петербурге.
На улице стояла отличная весенняя погода, что само по себе не характерно для этого города, и может служить неким знаком, сигнализирующем, что стрелки были оставлены не в том положении, и события пошли совсем не по намеченному пути. Снег успел полностью растаять, оставив после себя тут и там грязевые лужи-озера, и хоть трава пока только начала кое-где проклевываться, люди стряхнули куртки, недоверчиво жмурясь на солнце.
По ничем не примечательной улице одного из спальных районов шла довольно примечательная женщина. Трудно было понять сколько ей лет (это почти всегда трудно, когда дело касается женщин старше тридцати и моложе пятидесяти), однако выглядела она великолепно: безукоризненно окрашенные и уложенные светлые волосы шелком ниспадали на плечи, изящное белое пальто сидело точно по фигуре (ах, какая это была фигура!), а стройные ножки в сапожках выбивали томную дробь на пропитанном солнцем асфальте. Одним словом, если и происходить таким событиям, о которых пойдет речь, то безо всяких сомнений именно по вине такой вот женщины.
Когда Надежда (назовем так нашу незнакомку в целях иронии, ибо настоящего имени ее, разумеется, никто до сих пор не знает) поравнялась со входом на детскую площадку, где бесновалась молодая человеческая поросль, ей под ноги вылетел скейтборд. Тут, во избежании путаницы, стоит уточнить, что сами по себе скейтборды, разумеется, не летают. Однако площадка была большой и рассчитывалась не только на восторженно-неторопливо телепающихся малышей, но и на уже вполне оформившиеся сгустки яростной энергии, кое-как умещающиеся в стремительно растущих телах. Имелось там и некое подобие рампы, откуда, пушечным ядром выстрелил злосчастный спортивный снаряд.
Так уж вышло, что владелец оного участвовать далее в инциденте не смог, поспешно, словно кусок сахара в горячем чае, растворившись среди товарищей. Покинутый же им скейт совсем растерялся, врезался в лужу, затормозившую его движение, а заодно и обдавшую Надежду тем, из чего весенние лужи состоят, и закончил свой триумфальный заезд, тюкнувшись в колесо припаркованной на его пути машины. Видавший разные времена, а потому, наверное, чувствительный седан тоже молчать не стал и огласил округу надрывным реквиемом по белому пальто.
Надежда вздрогнула, шагнула назад, где, по воле случая, как раз прогуливался упитанный, равнодушный ко всему голубь, и, в отчаянной попытке не наступить на оного, совершила несколько взмахов руками, которые при должной фантазии можно было бы принять за танцевальные движения. Правда зрителей вокруг не наблюдалось, и женщина приземлилась на пятую точку в полной тишине. Если не считать, конечно, истошный визг, фоном доносившийся с детской площадки и глумливое курлыканье уцелевшего фаталиста.