⇚ На страницу книги

Читать Пушиночка

Шрифт
Интервал

Посвящаю эту работу всем, кто всегда был со мной и поддерживал в трудную минуту, что бы ни случилось. Спасибо, что вы есть. Благодаря вам я не побоялась когда-то начать, благодаря вам же мне удалось визуально обработать все, что стоило изобразить

Выражаю благодарность за неоценимую помощь моему коту, который во многом помог мне с оформлением глав и описаниями событий


Пролог. Нет пути домой

– Я не буду платить тебе алименты, нищенка!

Глухой удар.

Я знала, что так будет. И я виновата в этом сама. Мне стоило сразу уходить, когда мать обнаружилась за границей со своим новым мужем. И сразу уходить, когда непохожих стали выкуривать из города.

Теперь бежать некуда. Они везде, и мои родители, даже если бы вдруг захотели защитить меня – или им хотя бы было какое-то дело до меня, – не сумели бы уберечь меня от них.

Мне не остается ничего, кроме как сдаться самой. Нельзя просить помощи, нельзя доверять никому, даже себе. Просто нет никакого смысла впустую тратить усилия и сопротивляться им.

А теперь эти крики, звуки драки, скандальное расставание довольно знаменитой спортсменки с ее «непутевым» мужем.… А я… А я просто не хочу оставаться ни с кем из них. Нет, они не плохие, на самом-то деле. Просто я – лишь одна из их многочисленных вещей, которые они будут делить до последней капли крови. Хотя, чего уж скрывать, в итоге я все равно окажусь на улице с листком отказа в лапах.

Любопытно, правда?

Все дело в том, что у меня розовая шерсть. Да, такой бред, как цвет шкуры у фурри нашего города играет в данном вопросе огромную роль. Они убирают таких, как я. Не заплатишь кругленькую сумму – и пока. Увозят за город, загоняют в темные подворотни и ликвидируют, или… – не знаю и знать не хочу. В моем семилетнем возрасте меня, пожалуй, еще не должно заботить даже нечто вроде вопроса, например, где мне взять еду, кроме холодильника. Мои ровесники еще живут в мире волшебства и блесток. Серые, рыжие, белые, полосатые, пятнистые – все еще живут. Только не я.

Отец входит в комнату. Я вижу перебитую переносицу, склеившуюся на щеке шерсть и явно растоптанную не один раз сигарету, которую он подобрал: его последние деньги. Я поднимаюсь с пола, на котором сидела все это время, и понуро бреду за ним в соседнее помещение. Он открывает дверь, и я тут же натыкаюсь на свою мать. Низкая и худая светло-золотистая спаниель с хрупким телосложение закрывает лапой след от пощечины и испепеляюще смотрит на отца голубыми глазами, в которых еще стоит влажный блеск от слез и горит огонек гнева. Она так сильно изменилась за месяц отсутствия в нашем скромном жилище. Это была уже не та любящая фурри, которая заливисто смеялась и просто даже воспринимала меня как живое существо. Рядом с ней стоит ее новый муж, с которым она познакомилась во время своего путешествия. Высокий ржаво-бурый пятнистый фурри с холодными изумрудными очами и иссиня-черной косой челкой. Он чем-то напоминал мне родного отца. Только бы убавить рост, перекрасить шерсть в пыльно-серый без единого пятнышка и сменить цвет глаз с травянистого на янтарный. То же безразличное выражение морды и ощущение скрытой, но вполне реальной угрозы. Никогда не понимала выбор матери.

– Я пойду к ним сама, – мой жалкий писклявый голос вздрагивает.