Читать Вальпургиева ночь
Глава 1. Загремела цепь.
«Её идеи опасны. Я должен погибнуть для их воплощения. Если её не остановить, она придёт за мной и моим наследником».
Сгоревшая запись из дневника Абрахама Гарц,
1 мая 1965 года
31 марта 1980 года
Горло саднило. Очень хотелось пить. Я медленно открыла глаза. Боль в висках усилилась. Вокруг была темнота. Ничего не разглядеть. Пол холодный. Пахло сырой землёй и чем-то ещё, знакомым. Стояла тишина. Я попыталась пошевелить руками. Связаны. И это явно была не верёвка. Загремела цепь. Запястья неимоверно жгло. Где я? И сколько здесь нахожусь? Память подводила. Вроде начала что-то вспоминать, как услышала скрип деревянных ступенек. Понятия не имела, радоваться или огорчаться, но кто бы меня сюда не притащил, я сомневалась в его добрых намерениях.
Глава 2. Разные понятия о любви.
«Твоя смерть вернула мне жизнь, и одновременно, опустила меня на самое дно. Пустота в груди разрасталась, пока я не увидел её. Придёт время, и она вернётся. А я буду ждать того часа, когда твоя тьма пробудит её».
Воспоминания Скавии, 2 мая 1965 года
За день до этого
Берлин, 30 марта 1980 года
Перспектива выпить, в связи с его предстоящим вечерним приходом показалась мне блестящей идеей, и я начала с самого утра.
Бутыль с мартини оказалась на удивление лёгкой. Всё стало понятно, когда я смогла налить лишь пол бокала. Но не стоило отчаиваться! В моём скромном запасе алкоголя должна была остаться нетронутая бутылка с домашним вином, привезённая от бабушки из Корсики.
Несмотря на то, что регион Корсика уже давно принадлежал Франции, бабушка Изабель считала себя итальянкой. В чём-то она была права, ведь её корни были итальянскими, а благодаря ей, и мои тоже. От неё моему отцу – Маттео – достались тёмно-каштановые кудри и загорелая кожа. Я, как ни странно, не получила от их генов ничего. Мама, коренная немка с не совсем немецким именем Диана, говорила, что я – вылитая бабушка Рамона в молодости. Мои чёрные локоны обрамляли светлое, я бы даже сказала, бледное лицо, а чёрные глаза под вздёрнутыми уголками бровей иногда пугали людей.
Всё раннее детство я провела у бабушки Рамоны, пока родители доучивались, а потом занимались своей юридической компанией. Я родилась, когда им было по семнадцать лет. Бабушка была очень недовольна, но сразу же забрала меня к себе на воспитание, пока они устроятся в жизни. Если честно, я плохо помню то время, потому что едва мне исполнилось шесть, как бабушка умерла. Но вот последний миг жизни, отразившийся на её лице, я помню отчётливо.
Тогда я всё ещё жила у неё. Был тёплый майский день. Как только мы пообедали, бабушка отправила меня прогуляться, чтобы я не мешалась, пока она будет приводить дом в порядок. В тот день что-то побудило меня отправиться не в сторону города, а в сторону леса. Весь мой путь над верхушками деревьев проносились чёрные птицы, словно следили за мной. Бабушка всегда говорила, что если вороны летают рядом, но молчат, значит, всё будет хорошо. Поэтому мне было спокойно.
Дойдя до поляны с первоцветами, которую мне показывала бабушка, я остановилась, чтобы собрать их. Кажется, она их сушила, точно не помню, но тогда мне показалось, что они ей пригодятся. Сорвав несколько стебельков, я отправилась дальше, пока не приметила одинокую берёзу в сосновой роще. Решила забраться. Только у неё одной ветки были достаточно низко. Когда я залезла повыше, смогла разглядеть вдалеке наш дом. Помню, как над ним сгустились тучи, когда надо мной всё ещё светило солнце. Я сразу решила слезть с дерева, и направиться домой. Если начнётся гроза, то молния вполне может ударить в дерево.