⇚ На страницу книги

Читать Как живые

Шрифт
Интервал

– Превосходно. – Пётр Васильевич погладил бок животного, утопил пальцы в густом меху. – Вот это красота. Давно?

Он взглянул поверх очков, таких тонких, что, казалось, в них совсем нет линз.

Дима на миг задумался.

– Меньше двух часов назад, – ответил он рассеянно, расстегивая куртку и стараясь не смотреть на стол, где лежала рысь.

Охотник устроился на скамье у стены и с удовольствием вытянул уставшие ноги. В мастерской едва различимо пахло химией и диким зверем. Несмотря на прохладу, Диму душил жар, хотелось выйти на улицу, умыть лицо горстью снега.

– Хорошо, тогда сразу и начну. – Пётр Васильевич накинул через шею чистый фартук, завязал за спиной. – На тебе лица нет, всё в порядке?

Дима напрягся, облизнул пересохшие, почему-то горькие губы. Ждал этого вопроса, но не успел придумать ответ.

– Илай… Она его убила.

Не удержался, посмотрел на рысь. В ярком свете потолочной лампы пепельно-серая шерсть отливала голубизной. Мускулистые лапы заканчивались изогнутыми когтями. Такими кошка может вскрыть даже лося.

Пётр Васильевич цокнул языком.

– Жаль, хорошая была псинка. Я тебе говорил – одной лайки на рысь это мало.

Дима мотнул головой, отгоняя образ: разорванное горло, кровь на обивке сиденья. Сказал:

– Я у тебя посижу маленько? Выдохся что-то.

«Илай всё еще в машине».

– Да хоть до утра оставайся, дом большой, – отозвался Пётр Васильевич, пробуя указательным пальцем кромку ножа. На столе уже стояла миска с крахмалом; под столом, у ножки – запечатанная пачка крупной соли. – Может, тебе горячего налить? Или у меня там коньяк початый стоит. Хороший, сын подарил.

– Коньяку можно.

– В гостиной у камина. В конце коридора направо.

– Тебе принести?

– Потом. После работы. Ты, может, мясо хочешь забрать? – Вопрос застал Диму на пороге.

– Кто же ест хищников?

Пётр Васильевич покачал головой.

– Дурацкие нынче традиции. А мясо у рыси, между прочим, нежное, вкусное, как телятина. Когда-то на стол боярам подавалось как деликатес. Ладно, дело твоё.

Под потолком коридора застыл в пике пернатый охотник. Дима почти был готов признать в нём коршуна, но запутали непривычный окрас и ярко выделявшийся рыжий хвост. А еще подвешенная на невидимых лесках птица казалась крупнее своего собрата: может, дело было в непривычной близости или в размахе крыльев, способном накрыть лежащего человека.

Если стать под отбрасываемую чучелом тень, казалось, что острые когти вот-вот вцепятся в лицо, сорвут его как маску, пробьют череп с той же легкостью, с какой нож пробивает арбузную кожуру.

Дима невольно пригнул голову, проходя под вытянутыми в атаке лапами, хотя высоты потолков хватало, чтобы даже с его ростом не цепляться за чучело. За дверью справа послышался шорох, будто кто-то скребет лапой по дереву. Илай так просился на прогулку: за несколько лет все косяки в квартире ободрал.

Дима не мог припомнить, были ли у Петра Васильевича дома животные. Живые животные. Он замер, прислушиваясь, но звук не повторился.

«Сейчас хряпну коньяку и всё пройдёт. Перестанет мерещиться всякое говно. Всякое…»

С противоположной стороны коридора на Диму смотрел кабан. Накренившись вперед, приподняв переднее копыто – чем ближе подходишь, тем больше кажется, что он бежит на тебя. И в узком коридоре не скрыться. Из спины кабана торчало древко копья, черная кровь застыла на вздыбившейся щетине.