Мама-кабаниха всегда заботилась о нѐм больше, чем об остальных детѐнышах. Ночью Журжик всегда засыпал рядом с мамой, а папа-кабан в течение дня защищал его от надоедливых зверей и птиц.
–
А почему ты такой маленький? – спрашивала рыжая белочка, сидя высоко на дереве.
–
Это потому что ты высоко сидишь. Подойди поближе и увидишь, как он вырос, – ответил папа-кабан.
Белочка спрыгнула на самую нижнюю ветку и пригляделась:
–
Что-то он всѐ равно какой-то маленький.
–
Ничего ты не видишь дальше ветки, на которой сидишь, – фыркнул папакабан.
Через некоторое время кабанчики подросли ещѐ больше, но по-прежнему держались ближе к родителям. Малыш Журжик подрос лишь немного. Утром всѐ семейство искало жѐлуди, но Журжик немного запоздал за родителями. В этот момент рядом с ним приземлилась сорока.
–
Малыш, почему ты такой маленький? – спросила сорока.
–
Не знаю, – ответил Журжик.
–
Тебе нужно есть больше ягод. Желудями сыт не будешь, – ответила сорока. – Какие ягоды? – спросил удивлѐнно Журжик.
–
Пойдѐм, покажу, – сорока повела кабанчика в сторону ближе к кустарнику с плодами шиповника.
–
Вот они. Ешь их каждый день и будешь большой и выносливый, как я, – гордо сказала сорока.
Кабанчик повернулся в сторону родителей. Они продолжали искать жѐлуди и корешки растений. Ему так хотелось быть на них похожим. Затем он кинулся к кусту с ягодами, но они росли так высоко, что он не мог достать до них. Он попытался подпрыгнуть, чем только рассмешил сороку.
–
Вот видишь, ты даже не можешь достать до ягод. Сейчас я помогу тебе, – посмеялас
ь сорока и стала срывать и кидать ягоды кабанчику.
Радостно хрюкнув, Журжик начал есть одну ягоду за другой, довольно чавкая. Он ел, пока не наелся досыта. Внезапно у него разболелся животик. Кабанчик лѐг на землю и заплакал. Он стал звать сороку на помощь, но еѐ уже и след простыл.
Журжик сильно перепугался. Родители уже успели пропасть из виду. Он не знал, как себе помочь, от этого страх только усиливался. Боль в животике тоже нарастала. В последний момент Журжик понял, что помощи ему ждать неоткуда.
Слѐзы полились ещѐ сильнее.
Взгляд кабанчика был переведѐн на одуванчик перед носом.