Иллюстрация Григория Родственникова
Часть 1. Заяц
Жил-был Заяц, та ещё скотина, весь лес в лапе держал: над ежом измывался, иголки выдёргивал; ворону до слёз довёл, у той два пера всего и осталось. Не жизнь в лесу, а ад.
За глаза Зайца называли Свирепый Димон, при встрече – Зая, про себя добавляли Злой. Хотя сорока растрепала, что ангел он, но когда с небес спускался что-то пошло не так, в общем, реинкарнация дала сбой и на Земле появилась нового вида зверюга. Сорока, конечно, та ещё пройдоха, но на ровном месте болтать не будет.
А недавно на окраины леса белки углядели человека. Свирепому, естественно, сразу же об этом доложили, и то, что в контакт с неизвестным войти не удалось, как оба лесных попугая ни старались, и то, что человек по-русски ни бе, ни ме, ни кукареку. Грибы собирать тоже не умеет, подходит, гладит, фотографирует и дальше по лесу топает, насвистывая мотив до боли всем знакомый, вот только песню никто вспомнить не может. Попросили дятла для Зайца на дубе простучать. Димон послушал, ухо почесал и перевёл с иноземного, на родимый:
К оружию, друзья!
К оружию, друзья!
К оружию, друзья!
Вставайте все в строй,
Пора, пора!
Вставайте все в строй,
Пора, пора!
Вставайте все в строй,
Пора, пора!
Крови гнилой
Омыть наши поля.
Перевести-то перевёл, только никто из зверей всё равно ничего не понял, кроме ежа. Тот ощетинился, иголки какие остались, сбросил, и с криком: «Караул! Французы!» – дал дёру в соседний лес.
Заяц встал, оглядел столпившихся у своей норы зверей, вздохнул и молвил:
– В 1812 году, если кто не знает, мимо леса нашего французы обозом проходили. Шли войной на Москву. В общем, зверьё побили, лес пожгли. А так как в природе, мире, во вселенной и в целом (Заяц был очень начитанным) всё всегда идёт и движется по кругу, то есть повторяется с периодичностью… – тут Димон выдержал паузу, так как всё же был зайцем, а калькулятора в лесу не было, – в 210 лет.