Аспен, 5 лет
Я смотрю широко раскрытыми глазами на холст и множество карандашей, которые мне подарил Гарри. Здесь столько разных цветов, их так много, что я смогу нарисовать всё, что захочу. В коробочке больше пяти оттенков розового, голубого и жёлтого. Счастливая улыбка расплывается на моём лице, а затем, я поднимаю голову на брата.
– Ты купил это для меня, Гарри? – я смотрю на брата с огнём в глазах.
– Конечно, сестрёнка, – он теребит мои волосы. – Всё только для тебя, персик.
Я радостно подпрыгиваю со стульчика и в порыве обнимаю Гарри.
– Спасибо! – отрываясь от него, я смотрю на холст. – Я могу нарисовать что-то прямо сейчас? – тихо спрашиваю.
– Конечно.
Гарри отпускает меня и выходит из комнаты. Я с нескрываемым восторгом смотрю на разнообразие цветов и абсолютно пустой холст. Мне нужно решить, что я нарисую первым. Может наш дом? Или цветы, которые с приходом весны распустились в нашем саду?
Облокотившись на локоть, я провожу пальцем по ребристости карандашей. Взяв первый карандаш, я начинаю рисовать себя. Девочку в цветастом платье, с высоким хвостом, который всегда мне делает Гарри. Мне приходится очень редко ходить с косичками, потому что он ненавидит их заплетать, по его словам, хвост – это достаточно просто и практично. Меняя карандаш, появляются первые очертания Гарри, он стоит рядом и держит меня за руку. Мы одни. Мы семья. У нас больше никого нет.
Мне хочется нарисовать облака, на которых живут наши родители. Они превратились в ангелов, чтобы помогать и оберегать нас. Но сейчас мне не хочется рисовать их на облаках. Я хочу увидеть их рядом. Увидеть их моей семьёй. Почувствовать нежные прикосновения мамы, когда мне бы захотелось обнимашек. Услышать недовольный голос папы, когда я разбила что-то в доме и была неаккуратной. Увидеть их хотя бы раз в своей жизни. С каждым движением карандаша образы мамы и папы вырисовываются на листе. У мамы длинные тёмные волосы, как на тех фотографиях, которые мне показывал брат. Папа высокий, с тёмными волосами и глазами.
Отрывая карандаш от бумаги, я не свожу глаз с холста. Мои мама и папа оживают на листке. Теперь мы семья. Настоящая семья, которая купается в лучах счастья и радостных моментах. Тихий всхлип вырывается из меня. Слеза скатывается по щеке и падает на холст.
Этого никогда не будет. Мама и папа всегда останутся на небесах…
Аспен
Удар. Удар. И ещё раз удар. Ноющая боль разлетается по телу, но я игнорирую её. Рёбра предательски ноют. Если этот придурок повредил моё ребро, то он труп. Кулак пролетает надо мной, когда я отворачиваюсь и, вскинув ногу, попадаю в живот. По залу разносится тихий вздох, Остин смотрит на меня и слегка качает головой.
– Единственный нормальный удар, – запыхавшись констатирует он. – Ты летаешь в облаках, мой нежный цветок.
– Я далеко не нежная, придурок!
Я прицеливаюсь и бью сильнее, Остин отступает и потирает своё лицо, смахивая с брови струйку крови. Вот и первая кровь. Я подмигиваю парню и приглашаю его отомстить мне. Спустя несколько сокрушительных ударов, мы оба падаем на мат ринга.
– Хочешь завтра на барбекю? – разматывая ленты, интересуется Остин.
– Я бы с радостью, но у меня завтра самолёт на Сицилию.
–– Тогда мне придётся выбить из тебя всё дерьмо, – подшучивает парень. –Ты теряешь форму.