«Тише! Не бойся, это всего лишь я. Не включай свет, и говори шепотом. Он может услышать. Я хочу тебя кое о чем попросить. Это важно. Я хочу, чтобы ты запомнил. Слушай меня внимательно. От этого зависит многое. Видишь ключ? Возьми его. Запирай на него свою дверь. Всегда. Понял? Всегда закрывай дверь на ключ. Обещай мне! И храни его как зеницу ока. Не потеряй. Всегда держи при себе и никому не отдавай.
Мне нужно уехать. Нет, не плачь, пожалуйста! Мне правда нужно. По-другому никак. Ты многого не знаешь. Но я вернусь к тебе. Я обещаю! Неужели ты мне не веришь? Я обязательно вернусь! Ну как я могу тебя оставить? Ты все, что у меня осталось в этом грёбаном мире. Ты только меня жди. Жди и не забывай. И молись за меня. Я уже забыл, как это делается. Я не верю. Давно не верю. А ты еще можешь. Ты чистый. Молись и жди.
И еще. У тебя есть музыка. Не забывай нашу музыку. Это то, что навсегда останется с тобой. Что бы ни случилось в жизни, и как бы дерьмово тебе ни было, никогда не забывай про нее. Она живет внутри тебя. Твою музыку никто не сможет отнять, потому что ее слышишь только ты. Через нее выплескивай на людей свою боль. Кричи своей музыкой, обрушь ее на головы людей, растормоши, заставь очнуться и выйти из сытой спячки. Расскажи, как хреново иногда бывает. Если они не верят словам, пусть поверят ей. Конечно поверят. Твоей музыке поверят все. Рано или поздно им придется тебя выслушать, и тогда они склонятся перед тобой. Потому что ты – ангел. Солнечный ангел.
Ну вот и все. Мне пора. Не забывай главное. Всегда закрывай дверь на ключ.
Ключ.
Ключ…»
Настойчивый гудок автомобильного клаксона насиловал Франсуа Морелю мозг. Сигнал не прерывался ни на секунду. Какой-то мудак пытался привлечь его внимание во что бы то ни стало.
«Ну что за урод!» – подумал Франсуа, с трудом разлепляя веки и пытаясь сообразить, где он. В следующую секунду взгляд сфокусировался на мигающем зеленым сигналом светофоре, и Франсуа прошиб холодный пот. «Черт! Я заснул за рулем!» – сообразил он, просыпаясь окончательно. Водитель такси, пожилой араб, отчаялся ждать, когда преграждающий путь белый ситроен сдвинется с места, и пытался объехать его справа, не прекращая при этом жать на гудок.
Франсуа поднял обе руки в примирительном жесте, но красный от гнева водитель показал ему средний палец и отвернулся. Оставалось только опустить стекло, впуская в салон свежий утренний воздух, и утопить педаль газа, спеша скрыться с места своего позора. Мысль о том, что минут через десять он доберется до своего кабинета и сможет вздремнуть часок, устроившись в крутящемся кресле и положив ноги на стол, слегка успокаивала. Не бог весть что, но шансов выспаться там у Франсуа было больше, чем в собственной квартире, по которой как сомнамбула передвигалась жена Тамара, баюкая их полугодовалого сына Вадима, которого которую ночь мучили то ли зубы, то ли колики – Морель уже не пытался понять, что именно. Несмотря на то, что, готовясь к пополнению семьи, они с Тамарой перечитали тонну новомодной специализированной литературы и даже ходили на курсы, после рождения малыша Вадима стало понятно, что ребенок совершенно не похож на младенца из рекламы памперсов. Его существование сводилось к тому, что он ел, спал и орал. И к последнему Морель оказался не готов. Потому что орал Вадим постоянно.