⇚ На страницу книги

---

© Куракина Н., текст, 2024.

© «Геликон Плюс», оформление, 2024.

Алыча

Мне приснилась твоя алыча посреди огорода.

Почему ты забыла её в той далекой земле?

Это древо полудня, страды и июльской погоды,

Что, как мед запылённый, дома заполняет в селе.

Подходя к половине рядка и скребя свою тяпку,

Ты в тени отдыхала её, и спасибо на том.

Ведь плоды её горькие, жёлтые в рыжую крапку

Ни на что не годились и млели и гнили потом.

Как ты не углядела, не срезала дерзкую ветку?

Пожалела ты, что ли, её, не жалев никогда

Ни людей бесполезных, ни мух, ни амброзии едкой,

По-житейски в их смерти не видя беды и вреда.

Вот и выросло дерево в поле, из сада сбежало

И, на южном ветру не круглея, стояло столбом,

Растопыря колючки свои, алычовые жала,

Бесполезно пытаясь продлиться в потомстве рябом.

Ты жалеешь о брошенном доме, тряпье, покрывалах

И о тех, кто до срока ушёл, оказавшись правей.

Но забыла о дереве, что передышку давало

В каждодневных трудах, что ты жизнью считала своей.

Сепия

Офисные лампы острым хлором

Белят воздух, выжигают цвет.

Полутон – возможность разговора.

Белый означает просто нет.

То ли дело лампочки клетушек

В баньке, в коридоре, над столом.

Помнишь, как сияли эти груши,

Заливая комнаты теплом?

Копоть обмахнув и паутину,

Не боишься сепию включить?

Засветилась памяти пружина,

Раскалилась, ослепляя, нить.

Жёлтый шмель, расплавленное жало.

Старой книги пряный, жёлтый том.

В галстуках измятых рыже-алых

В школьную столовую идём.

Это цвет с морковкою бульона

И компотной кураги на дне.

Жизнь была и синей, и зелёной,

Выцвела, как фото на стене.

Пусть уже не разглядеть кого-то —

Надо ли так пристально смотреть?

Сепия – любимый фильтр для фото,

Он согреть способен даже смерть.

Горький мёд. Горячая пелёнка.

Йодной сетки стыдная беда.

Под простынкой рыжая клеёнка,

И больницы ржавая вода.

Посвети – чтоб не было забыто.

Без тебя не будет ничего.

И пока твои глаза закрыты,

В мире цвета нет ни одного.

Ловец снов

Поезд съезжает по карте вниз.

Лес по-апрельски бос.

Жду, что натянется некая нить,

Может быть, даже трос.

Знаю, что нити такой длины

Нам с тобой нипочём:

Солнце достанет до глубины

Неощутимым лучом.

Мы растянули над миром сеть,

Всё, что нашли, – вплели,

Чтобы над снами друг друга висеть

В разных концах земли.

Ржавый вагонный кокон-постель,

Длинная-длинная нить.

Чтобы наш мир не слетал с петель —

Мне ее вить и вить.

Каллиграфия

Ольге Варламовой

В бреду, во сне, в набоковском рассказе

Герой читал деревья, как письмо.

Мерещатся мне всюду мачты вязи,

И даже дождь – писание само.

Потоки вязи и сложны, и строги,

Она стоит столбами вдоль дороги,

И новостройки – новая глава:

Многоэтажек сочленённых слоги,

Жилых кварталов слитные слова.

Под мшистым наслоением помарок —

И в трещинах, и в рёбрах ржавых крыш,

В вечерней лигатуре страшных арок,

В следах от клея сорванных афиш —

Стоят глаголы, веди, ферты, азы.

Решётка сада тенью на песке.

Схожденье главных линий на руке.

Но нет её в корнях, ползущих вниз,

И в мокрых ветках, спутанных на миг, —

Всё тайнопись, всё скоропись, эскиз,

Живой, недолговечный черновик.

Тайцзы-июль

Змея замирает веткой, потом

Укус неожиданный, прыжок вмиг.

Осторожное движение с открытым ртом:

Боевое искусство собирать крыжовник.

В состоянии тигра раздвигать кусты,

Гневаться огненно фениксом, павлином,

Читать дальше

---