Читать Клубника
Усреднитель и его Клубника
В дверь звонят, когда мешок для тела заполнен наполовину.
Как некстати. Я едва начал отчитывать Сэм за то, что допустила Энди к пленнику. И некому делегировать задачу – я сейчас единственный вменяемый человек в доме: мозг Сэм после процедуры не старше года, а Энди ещё пару дней будет обитать в своём далёком мире и улыбаться стенам.
– Не тебе ли я говорил не оставлять ключи от камеры без присмотра? Не тебе ли? Не тебе?!
Заплаканное лицо Сэм искажается, рот приоткрывается, отпуская большой палец, который она сосала в бессознательной попытке саморегуляции-деэскалации, самоутешения.
– Даже не думай снова реветь! Слышишь меня? Даже не думай!
Она сидит на бетонном полу, светлое летнее платье и ступни перепачканы красным. Если восстановление не поторопится – ещё и купать её придётся перед сном.
Глумиться над теми, кто не может – в силу возраста или особенностей нейроорганизации – обозначить границы и постоять за себя, – это мне досталось от матери. Получать удовольствие от процесса? Так и не научился.
Я сейчас могу сказать что угодно. Фак, я могу даже сделать что угодно, – остановить меня некому: Энди после своих тет-а-тет с пленниками становится безмятежнее дрессированного пса. Вот и сейчас, методично прибирает бардак и внимания не обращает – ни на зарёванную Сэм, ни на меня.
Повторный вызов.
Неужели снова соседка? Неужели слышала крики? И это после того, как мы с Энди потратили две недели и состояние на звукоизоляцию?
Соседка, мать подростков-близнецов, заглядывает через день, – и хоть бы раз дала повод подозревать, что у неё проблемы с эмпатией. Как бы это было удобно… С одной стороны. А с другой – исчезновение такого человека не прошло бы незамеченным, и нам пришлось бы принимать у себя следователей и отвечать на неудобные вопросы. Переехать не вариант. Не после того, как инвестированы время и средства в адаптацию подвала под нужды лаборатории.
Из плюсов? Соседка никогда не приходит с пустыми руками. В прошлый визит она принесла мясную запеканку, сегодня я поставлю на пирог с черникой.
Нет объективных причин вмешиваться в судьбу женщины, единственный грех которой – беспокойство о благополучии молодых людей, живущих по соседству. Беспокойство, продиктованное, вероятно, материнским инстинктом, – таким, какой бывает у животных… а не тем, что практикует моя мать.
Без сомнения, я дисрегулирован сейчас, эскалирован в раздражение – день выдался непростым, – но злюсь я не на соседку.
Заперев Сэм и Энди в лаборатории, поднимаюсь на первый этаж и иду открывать.
В холле полумрак – летом мы держим окна занавешенными. Энди переносит яркий свет не хуже нейротипичных, но это же Энди: ради меня и Сэм он справлялся с задачами посложнее, чем жизнь в сумерках.
Третий звонок калечит тишину, отдаётся болью в висках и глазах, заставляет меня поморщиться и вспомнить пару непечатных выражений.
Открываю дверь и…
Это не соседка. И не пироги с черникой.
На усыпанном лепестками клематиса крыльце стоит Усреднитель. А рядом – его Клубника.
Заметка на будущее – не поминай полицию всуе. Даже в мыслях.
Усреднитель – тот же самый, что вёл расследование в Распределительном Центре после того, как мы с Энди забрали Сэм. А вот Клубника у него свежая – младше, выше и стройнее прежней… и кружевная униформа выглядит так, будто из неё ещё ни разу не освобождались впопыхах.