– Боже, как же я хочу пони, – рыдаю я, громко сморкаясь в платок. На экране телевизора идут финальные титры «Хартленда». – Даже увидев, как Джек Бартлетт усыпил свою любимую лошадь Пэинт, я все еще хочу пони. Кто знал, что душевная семейная драма о взлетах и падениях жизни на ранчо проберет меня до глубины души? До того, как я начала смотреть этот сериал, я считала себя обычной городской девушкой. Да, я выросла в маленькой деревушке недалеко от Корнуолла, но как только стала достаточно взрослой, то без оглядки отправилась познавать прелести жизни в большом городе. Бесспорно, Лондон – лучший город в мире. Серьезно, где еще ты одновременно можешь купить торт и погладить котенка? Но влюбившись в ту самую канадскую мелодраму, я начала мечтать о простой жизни на ранчо с пони и дедушкой с пышными усами. Дедушкой, который щурится так, словно все время, проведенное с ним, – это важный жизненный урок.
Осознав, что забыла дышать после последней фразы, я тяжело выдыхаю, и у меня кружится голова.
– Ты же знаешь, что я все еще здесь, да? – рядом со мной раздается глубокий голос с шотландским акцентом.
Я качаю головой и перевожу свой взгляд с экрана на Маклая Логана – профессионального футболиста из «Бетнал Грин ФС» и, вопреки всему, моего друга. Шмыгнув носом и смахнув слезы, я отвечаю:
– Конечно.
На его лице появляется понимающая улыбка.
– Ну, ты только что расщедрилась на внушительный монолог c кучей лирических отступлений, не давая мне вставить и слова. Так что я решил, что либо ты забыла о моем существовании, либо у тебя случилась очередная вспышка.
Я хмурюсь, когда он заключает слово «вспышка» в кавычки.
– О чем это ты? Нет у меня никаких вспышек, – повторяю я это слово с его грубым и хриплым шотландским акцентом, передразнивая его произношение.
Губы Мака дергаются с едва скрываемым весельем, от чего мне хочется его ударить. Он всегда выглядит так, будто над чем-то смеется, и это сводит с ума. Какой человек может быть постоянно счастлив? Это просто неправильно. Наоборот, я должна смеяться при виде него – ухмыляющегося бестолкового гиганта.
Мак сидит на кукольной мебели в моей крохотной однокомнатной квартирке в восточной части Лондона. Растянувшись большим мускулистым телом на фиолетовом бархатном диване, он обнимает пушистую декоративную подушку своими сильными руками в татуировках. Выглядит так, словно он пытается задушить белого медвежонка.
Мак смотрит на меня, продолжая улыбаться.
– Буквально на прошлой неделе ты разговаривала со своим салатом, объясняя ему, что, если бы существовали таблетки, делающие его вкус похожим на чипсы, вы бы с ним подружились.
– Это была приватная беседа между мной и римским салатом, – отшучиваюсь я, ненавидя то, как он подражает моему корнуоллскому акценту. Сколько бы я ни пыталась от него избавиться, западный деревенский говор все равно вырывается наружу. – И вообще, ты не должен был подслушивать.
– Ты сама пригласила меня на ужин! – восклицает Мак, встряхивая волнистой рыжей челкой так, что она падает на лоб. – Обычно, когда люди приглашают кого-то в гости, они общаются с гостями, а не салатом.