Герман всегда хотел быть врачом. Однажды, гуляя с матерью по проспекту, он увидел в витрине магазина игрушек набор маленьких, хирургических инструментов. Разноцветные, блестящие, они притягивали его взгляд, и Герман умоляюще дернул мать за подол пышной юбки. Но она лишь поджала губы, с силой потащив его прочь от яркой витрины. Наборчик был дорогим, слишком дорогим для одинокой женщины с ребенком. "С прицепом!" – так однажды сказала мать, сидя на кухне с соседкой. Они часто сидели вот так, вдвоем, с бутылочкой водки и двумя маленькими рюмками. Герман не любил соседку. Когда она приходила, мать закрывала его в комнате на весь вечер. Немногочисленные потрепанные игрушки вскоре надоедали, и Герман на цыпочках крался к своему наблюдательному пункту. Глядя в узкую замочную скважину, Герман видел лицо матери сквозь сизый, сигаретный дым. После нескольких рюмок она становилась необычайно говорливой, словоохотливой. Мать смеялась над пошлыми рассказами соседки-сплетницы, запрокинув голову назад, и ее белокурые локоны вздрагивали при каждом взрыве хохота. В один из таких вечеров она и произнесла это загадочное слово: "прицеп". Герман долго не мог понять – что за прицеп такой? И почему лицо мамы так меняется, когда она говорит об этом?
– Свет, ну кого я найду с прицепом, скажи на милость? – мать выпила водку залпом, закусила огурцом, поморщилась. – И ладно бы обычный ребенок был, так ведь нет… Я иной раз думаю, что он идиот. Да еще имя это дурацкое: Герман! Пошла на поводу у его папаши, урода этого… А как он бесит меня, как бесит, ты не представляешь! Замахнусь на него кулаком, а он не отворачивается, смотрит, как собака! Ненормальный какой-то…
Так Герман и рос, с сознанием того, что он действительно ненормальный. Друзей во дворе у него не было, а мать заботилась о нем чисто технически: накормить, одеть, вытереть платком сопли под носом. Вскоре после памятного разговора с соседкой она устроилась на новую работу – пошла укладчицей на кондитерскую фабрику. От ее одежды стало вкусно пахнуть ванилью, шоколадом, и Герман часами мог стоять в прихожей, прижимаясь носом к пальто. Он вдыхал сладкий аромат, и жизнь ненадолго становилась цветной, а не черно-белой, как на старых фотографиях из серванта.
На его семилетие мать расщедрилась и подарила тот самый набор из витрины детского магазина. Не веря своему счастью, замерев от восторга, Герман сжимал в руках маленький, голубой чемоданчик. Он открыл его и снова восхитился: новенькие инструменты сверкнули в электрическом свете старой люстры. Голая кукла Катя уже лежала на его детском столике, расписанным хохломой. Герман тщательно вымыл руки (он видел это в сериале, который каждый вечер смотрела мать), и вздохнув, деловито взялся за пластмассовый скальпель. Но сколько бы он ни пытался, резиновое тельце не поддавалось. В бешенстве Герман полоснул скальпелем по ладони, зажмурившись от предстоящего вида крови. Ничего! Только красная полоса, которая исчезла через несколько секунд. Весь набор был подделкой, дешевой копией настоящих инструментов! Герман с ревом сломал бесполезный скальпель, а Кате оторвал голову. Внутри резиновой башки было пусто, виднелись только завитки пришитых желтых, синтетических волос.