Читать Искра

Шрифт

Интервал

Sarah Beth Durst

SPARK

Published by special arrangement with Clarion Books, an imprint of Houghton Mifflin Harcourt Publishing Company

Глава первая

Мина была тихой.

По утрам она любила садиться в дальнем углу кухни и наблюдать за своей суматошной семьёй: как папа фальшиво поёт и сыплет сахар в кастрюльку с овсянкой; как мама кричит на него, чтобы не сыпал так много, а папа шутливо огрызается, что он не прочь насыпать еще больше – такой он щедрый; как старший брат Гатон с топаньем спускается со второго этажа и жалуется, что не может найти носки, а папа шутит, что добавил их в утреннюю овсянку; и как, неловко покачиваясь на коротких ножках, прибегают близнецы с надетыми на руки носками Гатона.

И каждое утро, когда её семья заканчивает наконец кружить диким вихрем по кухне, папа испускает истошный вопль:

– Мина! Мина? Мина проснулась? Кто-нибудь видел Мину?

И близнецы, хихикая, указывают носками в угол, где она всё это время тихо сидит на своём любимом стуле.

Папа в притворном шоке хлопает себя по бородатым щекам, добавляя веселья близнецам:

– Я думал, это тень! Никто не начнёт есть, пока не поест моя маленькая тень. – И он зачерпывает из кастрюльки самую большую, сахаристую, лучшую порцию овсянки, плюхает её в тарелку и ставит перед Миной, пока Гатон ещё не успел умять весь завтрак, а близнецы – заляпать пол.

– Люблю тебя, папа, – говорит она.

– Люблю тебя, Мина, – отвечает он и подмигивает.

Она всегда была тихой. Она родилась без единого крика в безмятежную ночь, когда звёзды над их фермерским домом сияли ярче обычного – по крайней мере, так любит говорить мама. Мина в этом сомневалась. Она была в соседней комнате, когда родились близнецы, и отлично знала, что младенцы и тишина – вещи несовместимые. Причём всегда. Даже во сне они забавно похрюкивают. Но она никогда не спорила с мамой на этот счёт. Вполне вероятно, что её история близка к истине.

Почти каждое утро Мина молча ела в своём любимом углу и слушала болтовню и смех родных. Ей нравилось это ощущение – звуки омывали её, согревая, и ей казалось, что семья окутывает её пушистым пледом из разговоров, а самое приятное – что они никогда не принуждали её присоединиться.

Но этим утром у Мины были новости.

Поэтому, доев овсянку и отнеся тарелку в раковину, она встала перед столом. Это было настолько необычно, что мама шикнула на Гатона, близнецы перестали размазывать завтрак по щекам, а папа, скрипнув половицами, подвинул стул, поворачиваясь к ней лицом.

Ей нравилось думать, что это один из секретов тихонь: когда ты наконец решался что-то сказать, все автоматически считали, что услышат нечто важное. «Так и есть», – подумала она.

– Кажется, из моего яйца скоро кто-то вылупится, – объявила Мина.

С тем же успехом она могла плеснуть воды в сковородку с кипящим маслом. Все вскочили и наперебой загалдели. Мама: «Ты уверена?» Гатон: «Ты волнуешься? Не нужно волноваться!» Близнецы: «Ией! Ией! Ией, Мина!» Папа: «Мы так тобой гордимся!»

Она улыбнулась им всем.

У Мины было яйцо грозового зверя. Каждый четвёртый ребёнок в Алоррии удостаивался великой чести: заботиться о драгоценном яйце, чтобы в процессе сблизиться с формирующимся внутри существом. Два года она каждый день проводила с яйцом по три часа, в течение которых старалась постоянно касаться его скорлупы, чтобы зверь внутри впитывал её мысли и чувства. Если всё сделать правильно, он вылупится её идеальным партнёром, и они будут связаны мыслями и душой. Она станет его грозовым стражем, а он – её грозовым зверем.