Читать На краю бездны

Что это – обещание покоя или насмешка над моими страданиями?

Мэри Шелли, «Франкенштейн»

ИСПАНИЯ, ПРОВИНЦИЯ САНТАНДЕР

1921 ГОД

Мария Сантьяго сидела в сыром склепе и плакала, но не от скорби вовсе, ибо эти мертвецы были ей незнакомы – она плакала от боли и одиночества, от безысходности и безрадостности своей жизни.

«Он опять это сделал. Опять», – вертелось в ее голове, и слезы жгли глаза только сильнее.

Хосе – мужчина, с которым она перед ликом Господа связала свою жизнь, – ударил ее за то, что она опрокинула чашку с чаем.

Это было не в первый раз, и, Мария знала, – не в последний. Любое ее неосторожное слово, любое неловкое действие – и сильная большая рука бьет ее наотмашь, бьет с такой силой, что ноги не выдерживают, и она плашмя падает на пол.

В минуты отчаяния Мария убегала из особняка, а поскольку в окрестностях кроме скалистых склонов и бушующего моря ничего больше не было, она забиралась в склеп. Она не боялась. Наоборот – здесь ей становилось спокойно. Мертвые не могут причинить боль; боль причиняют только живые.

Мария сидела на крышке саркофага и неосознанно гладила каменную плиту. Пальцы нащупали резьбу – здесь было что-то выгравировано. Мария посветила лампой, с которой всегда убегала из дома, чтобы в темноте не оступиться на острых скалах, и обнаружила табличку с гравировкой:

Эулохио Фелипе де Энтрерриос-и-Руис

Кто такой, Мария не знала. Однако каждый раз, когда сюда приходила, падала именно на его саркофаг.

Они с мужем поселились в этом особняке совсем недавно. Вероятно, до них здесь жила какая-то дворянская семья, которая продала дом вместе со всем своим убранством и своими мертвецами. Род их, очевидно, был достаточно древний, потому что Эулохио Энтрерриос родился в 1704 году. Можно было только гадать, отчего эта родовитая семья решилась на продажу всего имущества. Марии логичной причиной казалась внезапная бедность, которая порой настигала даже самые богатые семьи.

– Древний, древний мужчина, – прошептала Мария, погладив крышку саркофага. Она испытывала какую-то странную щемящую нежность к лежавшему там мертвецу. – Наверняка слова «достоинство» и «сила» вы понимали иначе.

Мария стёрла со щеки слезу и тут же почувствовала жгучую боль от прикосновения. Наверное, после удара Хосе в этом месте налился синяк.

– Он думает, таскать меня за волосы и бить по лицу – это сила, – пуще прежнего разрыдалась Мария. – Я его меньше в два раза, и если попытаюсь отбиться, то все равно с ним не справлюсь. За что он это делает? Я не знаю. Что бы я ни сделала, все оказывается не так. А как сделать все так? Кто-нибудь бы объяснил мне, как надо!

– Ты не виновата, Мария, – раздался неожиданный голос.

Решив исповедаться мертвецам, Мария не рассчитывала услышать ответа.

– Ты все делаешь так, – продолжил неизвестный. – Но даже если попытаешься что-то изменить, он не остановится. Ему не важно, что ты делаешь. Он создаст повод из пустоты.

Мария сидела бледная, как полотно. Она не шевелилась, будто если неподвижно застынет, то станет невидимой, и некто, с ней говорящий, ее не заметит.

– Не пугайся, – сказал голос. – Ты часто сюда приходишь и плачешь. Сегодня ты впервые заговорила о том, что происходит. Судя по всему, твой муж – сущий демон. Я лишь хотел помочь добрым словом. Доброе слово – все, что у меня есть.