Читать Из 18 в 120

Веки казались свинцовыми, да и все тело как будто застряло в желе. Видимо, это последствия переломов. Раньше у меня их не было, но все когда-то бывает в первый раз. А уж если попадаешь под электричку, то радуйся тому, что выжила.

Не открывая глаз, я попыталась пошевелить сначала пальцами ног, потом рук, давалось это тяжело, но препятствий, не было. Странно, может я долго пролежала в коме и все уже срослось.

Через веки пробивался совсем слабый отсвет. Открыв глаза с немалым усилием, я смогла сфокусировать взгляд на балдахине. В больничной палате не место балдахину. Повернув голову вправо, я увидела скрюченную фигуру, спящую в кресле, а рядом на столике кучу склянок и мерцающий язычок свечи, который вскоре готов быть потухнуть.

Ничего не понятно. Я вновь закрыла глаза и воспроизвела все сегодняшние события в голове.

Я помню, как встала в пять утра, сварила себе рисовую кашу, ополоснулась и закинула в рюкзак все необходимое. Сначала побежала на маршрутку, потом на электричку, не дай бог не успеть, следующая будет только через час, и тогда я опоздаю на лекцию на целых десять минут. А с нашими принципиальными преподавателями ничего не объяснишь. Не успел вовремя, считай, что не был. И ладно бы только пропуск, который пришлось бы отработать дополнительным рефератом. Ведь и из аудитории выставят, не дав ничего законспектировать.

Я отучилась всего один семестр и пару месяцев, но четко усвоила все реалии жизни студента бюджетника из области. Будь ты хоть пядей во лбу, гением от природы, но никому до этого и дела не будет. Не хочешь вылететь, крутись. Никто не будет принимать во внимание никакие обстоятельства. Ответ один: «Много вас таких, чтобы входить в ваше положение. Это вам не школа, за вами никто бегать не будет, вам надо, вы и бегайте». С одной стороны все правильно, хочешь учиться, учись. А с другой стороны, что такого в том, чтобы опоздавший немного студент сел тихонечко на заднюю парту и записал лекцию? Но я отвлеклась.

Я успела купить билетик и вбежала на платформу, когда нос электрички подходил к ее концу. Чего не ожидала, так это ледовой дорожки. Еще и маятниковая дверь как назло поддала мне сзади пинка, и покатилась я по льду прямиком к железнодорожному пути. Толпа, которую обычно и ломом не разгонишь, как-то неожиданно расступилась и последние воспоминание – это только ощущение падения и все…

Теперь я тут, не знаю где, под балдахином, в темной комнате. Я тяжело вздохнула и натужно закашлялась.

– Госпожа, вы очнулись, сейчас, сейчас, – нечто подпрыгнувшее из кресла оказалось нескладной худенькой девочкой-подростком, она попыталась поднять меня и подложить подушки под спину, но ей это давалось очень тяжело. Я и сама пыталась привстать, но это было чем-то неимоверным. Мое тело еле двигалось, как будто все суставы закрепили на заржавевших шарнирах.

– Включите, пожалуйста, свет, – произнесла я хриплым голосом. Что ж такое, звучит так, как будто я слегла с ангиной.

– Свет? Ах, свет, – девчонка скрылась где-то в темноте, и я услышала щелчок выключателя. Комната сразу приобрела очертания. Я полулежала на кровати поистине царских размеров. Шелковое белье фиолетового цвета резало глаза, сиреневый балдахин немного смягчал общий вид. Несколько зашторенных окон, огромный шкаф, резное трюмо с зеркалом, у стенки ютилось кресло и столик, откуда-то принесенные и не вписывающиеся в общую картину спальни.