Читать Всё будет правильно

Шрифт

Интервал

Вступительные слова

Как правило, люди не ищут, как правильно.
Л. М. Из не опубликованного

Чем животные отличаются от людей? Животные, как и люди, включены в колесо самовоспроизведения. Да и любопытство у животных тоже наблюдается, и знания, и своё сознание. Это сознание прайта, популяции, улья, муравейника. Если где-то появился источник пропитания или, наоборот, какая-то опасность, то об этом знает уже вся популяция.

Вот разве что рефлексия. А? Рефлексия как оборачивание сознания на себя, как оборачивание сознания на мир, в котором человек живёт. Животные не рассматривают себя отделёнными от мира, не анализируют, они просто приспосабливаются к миру. Человек же по-иному относится и к себе, и к миру. Человек не просто анализирует эти две, безусловно, разные, сущности, но он ещё и норовит воздействовать на них. Человек не устаёт изменять себя и мир, причём не только согласно физическому происхождению этих, а, главное, согласно чему-то, своему человеческому вне физического разумения.

Что там у человека вне его физического тела? Что-то инстинктивное, аутоиммунное, гормональное, защищающее тело, восстанавливающее, исцеляющее, воспроизводящее, иногда это называют эфирным. Впрочем, и у животных есть свой такой же животный заботящийся Бог.

Или это что-то мыслящее, сознательное, думающее, эмоциональное, порывистое, может быть, даже порочное, втягивающее тело во все тяжкие, или, наоборот, добродетельное, заботливое, любящее и бескорыстное, и тогда точно что-то живое, но не животное.

Или третье, что-то высшее, мотивирующее и заставляющее думать, действовать, транслирующее задачу, миссию, волю, предъявляющее высшую этику и справедливость, ничего не забывающее, никогда не исчезающее, даже с уходом тела, и уносящее опыт познанного, чего-то самого существенного в какие-то самые высшие сферы.

И тогда вот это человек, и в нём намешано и первое, и второе, и третье, и упаковано всё это в крайне уязвимое и недолговечное тельце, чтобы успеть проявиться третьему (существенному), и не замотаться, не закружиться на втором (повседневном), и не повестись только на первое (физиологическое).

И вот в пяти главах этой книжки предлагается понаблюдать, пробьётся ли сквозь бытовое и физическое что-то существенное, что-то очень-очень важное, самое, может быть, главное.

И тогда, продолжая всматриваться в себя, вы обнаруживаете что-то как будто не из этой жизни. Как будто такие события с вами не происходили, а вы из них вынесли свой опыт. Как будто вы посещаете одни и те же места, в которых в вашей текущей жизни вы не бывали. Или вдруг вы вспомнили что-то, но непонятно откуда. Чаще всего такое приходит во сне. Как будто есть какая-то память, не связанная с вашей нынешней жизнью. Как будто книга вашей жизни написана вся, и вы можете открыть её как на страницах прошлого, так и будущего. Что-то такое приведено в первой главе этой книжки, что-то такое, что не вытекает из вашей обыденной памяти. И вот она, первая глава, дана читателю так, чисто для разбега, для настройки вслушиваться в себя.

А вот во второй главе это то, что вы вполне можете помнить прямо из своего детства. Это детские истории про детей сложного детства. Некоторые из них прямо рассказаны девочкой. Некоторые записаны взрослыми по событиям, произошедшим с девочкой в возрасте примерно от трёх до семи лет. Здесь ваше человеческое существенное обживается в новом теле, ощущает недоумение от ограничений. Поскольку традиции общества, культурные нормы видят в вас ребёнка, поэтому на всё, что вы знали до вхождения в тело, здесь нет спроса. И вы всё забудете ещё до того, как научитесь владеть речевым аппаратом. Разочарование бывает настолько сильным, что вам с этими взрослыми вообще не интересно, даже разговаривать. Но они вас любят, они стараются и через любовь вовлекают-таки вас в новую игру в вашем новом теле.