Глава 1. Саша Хмельницкий
– Ты нужен в приемном! – в трубке раздается напряженный голос Высоцкого.
Друг явно встревожен и мне это явно не нравится. Обычно Леха спокойный и уверенный в своих действиях, как удав.
Обычно он в приемное не спускается. Кстати!
– Ты что там забыл? – спрашиваю, ухмыляясь. – Аля отправила отбывать повинность?
– Сань, я серьезно, – произносит без тени юмора. Напрягаюсь. – Спускайся. Без тебя угробят малыша.
Последняя фраза действует на меня безотказно. Настроение моментально меняется, я вмиг становлюсь собранным и готовым к решительным действиям.
– Никого не подпускай к ребенку! – говорю бросая все свои дела. Благо, ничего срочного нет и я с чистой совестью могу покинуть отделение.
Не теряя ни единой секунды, направляюсь к лестнице, спускаюсь вниз и ищу бокс, в котором меня ожидает Высоцкий. По косым взглядам, направленным в правое крыло, и перешептыванию понимаю, что двигаюсь в правильном направлении.
Вижу друга. Резко останавливаюсь.
– Что случилось? – обращаюсь к Высоцкому, широко распахивая дверь и переступая порог.
Он сидит на кушетке рядом с ребенком, которому на вид около года. Он мне смутно кого-то напоминает, но сейчас не то время, чтобы анализировать внешность.
Судя по хмурому взгляду Лехи, ничего хорошего ждать не стоит.
– Сутки нет стула. Газы не отходят. Два часа назад началась резкая периодическая боль.
Он называет симптомы по которым я понимаю, что времени у малыша практически не осталось. Любое, даже самое малейшее промедление угрожает не просто здоровью, а жизни малыша!
– Температура? – уточняю. Это важно.
– Тридцать семь и один, – озвучивает цифру, поднимая на меня замученный взгляд.
Хреново, но не критично. Пока что.
– Ты так и не поспал? – оцениваю состояние Лехи. Мы оба сегодня дежурили и судя по всему, у него выдалась “веселая” ночь.
– Есть такое, – признается отмахиваясь. – Осмотришь ребенка?
– Да, конечно, – отвечаю приближаясь к пациенту.
Малыш видит меня, бросает испуганный взгляд на Леху и принимается плакать.
– Не бойся, – обращаюсь к маленькому пациенту. – Я тебе не сделаю больно, – обещаю, но мальчик не слышит меня и продолжает капризничать.
Осторожно, чтобы не напугать ребенка еще сильнее, начинаю осмотр. Проверяю кожный покров, трогаю живот, измеряю пульс. И чем дальше углубляюсь в изучение симптоматики, тем тревожнее мне становится.
Клиническая картина не радует. Совсем.
– Где мать малыша? – спрашиваю у друга.
– Я здесь, – в бокс забегает запыхавшаяся девушка.
Поворачиваю голову в сторону и все мысли вылетают из головы. Василиса!
Она видит меня и застывает. Кидает на брата возмущенный взгляд.
– Что ты здесь делаешь? – в шоке смотрю на свою бывшую.
Мы были вместе чуть больше года, а потом расстались без объяснения причин. Я пытался разобраться, что случилось, но Василиса вместо объяснений возненавидела меня.
До сих пор так и не понял, что произошло тогда. И меня это гложет.
Потому что после расставания, как ни пытался – не смог выкинуть ее из головы.
– Что он здесь делает?! – она шипит разъяренно и, не скрывая злости, смотрит на меня.
Игнорирую ее выпад и продолжаю осматривать мальчика. На истерики и разъяснения времени нет.
В любую секунду может возникнуть перитонит и тогда уже будет не до обсуждений и подготовки к оперативному вмешательству. Придется экстренно нестись в операционную и вслепую заходить в брюшную полость.