Настоящему нанайцу олениха – не жена
Из записок этнографа
…Да. Рысью. И трусцой потом уж.
Под тихий свист стих конский топот.
Тут окрик рядом в темноте:
«Прими левей! Куда ты ломишь?
Не видишь что ль – тут я лежу.
Давно. Привык. Моё тут место.
Да убери его копыта —
Пусть не храпит конь на меня.
Ну, отведи его подале,
Ты ж видишь сам, как он напуган.
Ну да, – рога. Ну хвост ещё
(Он небольшой, – мне не мешает), —
А кто, скажи мне, без изъяна?
Зато я свой повсюду в доску:
Ведь в тренде нынче чертовщина
(Ты пошукай по интернету).
…Ну, не пужайся, брат, не трону.
Какой ты трепетный, однако,
А как шмалял в живые души
(Я знаю, ты известный геймер)
С двух рук в погоне за добычей! —
И я-то – изверг? Ляг-ка рядом.
Пусть конь не ржёт. Услышать надо,
Когда петух закукаречит
(Их так уже осталось мало).
Ложись-ка брат. И не храпи…»
Я лёг, боясь к нему коснуться,
А сердце выпрыгнуть стремится,
И в голове лишь скачут мысли:
То – явь, иль сон? То сон – иль явь?
Раньше модели человека были вполне человеческих габаритов: и по длине, и по ширине, и по толщине. Мало того, носили вдоль по подиуму милые, привлекающие улыбки. Так что хотя бы посмотреть приятно.
Сейчас модели (того же, вроде бы, человека) резко переродились и стали страшно далеки от народа: по подиуму тяжёлой поступью Каменного Гостя гремят костями безобразно длиннющие и худющие вешалки, безбёдрые, безгрудые… Улыбка исчезла (с голода не поулыбаешься!), вместо неё надевают звериный оскал: «Не подходи близко! Я – стерва!». В общем – не годные к употреблению, не к ночи будь помянуты.
И это вы называете прогрессом?