Читать Искупление пороком

В стране Ксанад благословенной

Дворец построил Кубла Хан,

Где Альф бежит, поток священный,

Сквозь мглу пещер гигантских, пенный,

Впадает в сонный океан.

На десять миль оградой стен и башен

Оазис плодородный окружен,

Садами и ручьями он украшен.

В нём фимиам цветы струят сквозь сон,

И древний лес, роскошен и печален,

Блистает там воздушностью прогалин.

Но между кедров, полных тишиной,

Расщелина по склону ниспадала.

О, никогда под бледною луной

Так пышен не был тот уют лесной,

Где женщина о демоне рыдала.

Пленительное место! Из него,

В кипенье беспрерывного волненья,

Земля, как бы не в силах своего

Сдержать неумолимого мученья,

Роняла вниз обломки, точно звенья

Тяжелой цепи: между этих скал,

Где камень с камнем бешено плясал,

Рождалося внезапное теченье,

Поток священный быстро воды мчал,

И на пять миль, изгибами излучин,

Поток бежал, пронзив лесной туман,

И вдруг, как бы усилием замучен,

Сквозь мглу пещер, где мрак от влаги звучен,

В безжизненный впадал он океан.

И из пещер, где человек не мерял

Ни призрачный объем, ни глубину,

Рождались крики: вняв им, Кубла верил,

Что возвещают праотцы войну.

Сэмюэль Тэйлор Кольридж1

Начнём с того, что я умерла. Многие души, что окружали и окружают меня с тех пор, как я преступила порог жизни, утверждают, что почти не помнят того, как умерли, и что последовало в первые минуты за этим. Но я помню. Я помню всё, что произошло в тот день, в мельчайших подробностях. Не знаю, сколько времени прошло с тех пор, как я оказалась здесь, но последние часы, последние минуты и секунды своей жизни я продолжаю помнить так же ясно, словно бы это произошло только вчера. Каждой клеточкой тела я ощущаю ту боль, что предшествовала моей смерти. Нет, не физическую боль я сейчас имею в виду. Сожжение на костре – это ужасная смерть, причиняющая немалые страдания телу, но всё же они никоим образом не могут сравниться с той болью, что переполняла мою душу в момент, когда она покидала тело.

Я предала друга. Единственного друга. Хуже того, я разбила сердце тому, кто искренне любил меня и к кому я сама была не менее искренне привязана.

Моя душа пребывала в Раю, но воспоминания о последних днях жизни терзали её не хуже адовых наказаний. Как я уже сказала, мне сложно оценить то количество времени, которое я провела в этих благословенных землях. Здесь, в Раю, понятие времени совершено исчезает. Дни тут не сменяют ночи, а яркое тёплое солнце не заходит ни на миг. В райских землях не бывает туч и нет дождей, но местная растительность бурно процветает, питаясь соками самой Земли.

Рай, где оказываются души умерших зверей и праведных людей, несколько отличается от того, что я представляла себе в бытность жизни. Отчего-то я полагала, что в Раю человек должен получить всё то, чего ему не доставало при жизни. Например, если он много голодал, то в мире мёртвых получит разнообразную пищу, или же, если страдал от холода, то в Раю станет греться в тёплых лучах солнца. Всё это, конечно, так, но всё же не совсем. Дело в том, что в Раю никто не подразделяется по типу перенесенных страданий. Все здесь живут в абсолютном равенстве и единении с природой. Люди тут ничем не отличаются от простых животных. Мы едим то, что дает нам природа, проводим время за песнями, играми и созерцаниями красот, подаренных Богом. При жизни многие из нас не поверили бы в то, что этого вполне достаточно и что на самом деле человеку для счастья не нужны ни золото, ни драгоценные камни, ни дома или дорогие одеяния. Ничего этого нет в Раю, и всё же души людей тут обретают истинное счастье.