Мир Элис был тихим, как вымерший город. Ни единого звука, кроме шелеста ветра в листьях и собственного дыхания, не нарушало вечную тишину. Музыка, которую она слышала в своей душе, была запретным плодом, как бы она ни старалась рассказать о ней другим.
Элис росла, окруженная бесшумными вещами. Скрипка, переданная ей дедушкой, старым скрипачом, была словно застывшая в своей тишине. В ее глазах она видела не дерево и струны, а призрак прошлого, когда мир еще был наполнен звуками.
Элис слышала музыку в себе, как бы она ни старалась ее подавить. Она видела ее в цветных вихрях, в танце световых лучей, в шелесте листьев. Музыка была ее тайной, которую она берегла, как драгоценный камень, боясь потерять ее в безжалостной тишине.
Ее мир был серым и безжизненным, как забытая картина. Ее друзья не понимали ее, не слышали музыку, которая звучала в ее душе. Они смеялись над ее видениями, над ее попытками описать звуки, которые она слышала. «Ты болеешь? – спрашивали они. – Тебе нужно лечение?» Но Элис знала, что это не болезнь, а ее проклятие.