Сегодня был обычный во всех отношениях вторник, и ничто не предвещало, что он положит начало странным и страшным событиям, которые заденут, хотя бы краем, каждого в нашей редакции.
Меня же эти события накроют так, что и по сей день я просыпаюсь в холодном поту, когда мне снится светлый лес, пчелы, гудящие над трупами и торжественно падающий снег в конце августа.
События эти принесли много горя, как моим знакомым, так и людям, которых я не знал, потому что у каждого трупа, который лежал тогда на заднем дворе дома председателя коммуны, были близкие.
Все, что тогда произошло за какие-то пару недель, было столь фантастично и похоже на бред, что если бы мне об этом кто-то рассказал, я бы молча повертел пальцем у виска…
Так вот, этот обычный второй день рабочей недели ознаменовался тем, что меня и Валеру Ярового, моего друга-коллегу, неожиданно накрыла новая «маничка». И продолжалась она до пятницы, поглощая все свободное от работы время и все наши мысли, как и положено настоящей мании.
Писали мы для родной газеты в одном кабинете. Наверное, мы могли бы добиться кабинетов отдельных, но ни у меня, ни у Ярового такой мысли не возникало, потому как у нас была уйма общих дел не только на работе, но и в свободное от оной время. На дверях совместного нашего обиталища пыльно отсвечивали одна под другой две облезлые таблички – «Отдел экономики» и «Отдел информации».
Увлекательные экономические анализы, обложившись бумажками, писал Яровой, а животрепещущую информацию, снашивая туфли и обрывая телефон, добывал я.
Нас накрывало «маничками» время от времени, потому что рутинная газетная работа не давала нашим талантам раскрыться во всем блеске, к тому же редактор постоянно призывал всех писать попроще, и развернуться в газетных статьях было невозможно. Вот почему мы то и дело находили новое применение нашим филологическим способностям, Как сейчас помню, как мы писали акростихи на имена друг друга. Вот, например, что у меня получилось.
Внезапно озаренный, ты проходишь по двору
А небо здесь как твой почтовый ящик,
Лиловый, на заплеванной к утру,
Единственной стене в подъезде спящем.
Разумней было бы вообще не приходить
А просто кофе в термос свой залить.
Эдакий сонет, который я красиво распечатал на глянцевом листе и вручил Валерке. У него стихи были лучше, а вот какие – не помню, увольте, это надо Ярового спрашивать, он точно помнит, все ж-таки его детище. Где-то они у меня валяются в столе, тоже на глянцевой бумаге…
Валерий тогда так увлекся поэтическим творчеством, что вообще решил написать поэму акростихом. А я быстро сдулся. Что-то не шли у меня стихи, тем более акро. Ведь, если подумать, только валеркино внутреннее благородство не позволило ему откровенно сказать мне, что мой опус – бред сивой кобылы, или хотя бы поинтересоваться, почему это у него в подъезде стена единственная. Заплеванная – да, но не единственная. И с кофе тоже натяжка – для того, чтоб его залить, надо домой, хотя бы, попасть.
Полгода назад, к Новому году появилась у нас «маничка» - частушки писать. Вот тут я в грязь лицом не ударил, написал много и разнообразно, или я не парень с окраины? Правда, читать мои произведения в приличном обществе было невозможно. В общем, проиграл я и ту «маничку», а эту думал выиграть. Если в прошлых наших играх результат не исчислялся цифрами, то в новой «маничке» все было очень просто – у кого больше, тот и победитель…