Читать Мигель и Марисол
Марисол и Мигель едут в школу
– Сергей! Мы бежим уже.
Папин голос звучал из прихожей. Он кричал из-за спины курьера, чья лошадь переминалась с ноги на ногу у крыльца. А школьная карета стояла дальше, на дороге. Дядя Сережа сидел на облучке и смотрел то на часы, то на дом, переваливаясь с боку на бок, и рессоры поскрипывали. Он никогда не видел этой лошади. Гнедая, но почти черная, тонкая, с белым пятном на лбу, словно природа ей герб в виде лилии нарисовала. «Маститая», – подумал он – «Как так? Вроде не арабский принц». А он знал толк в лошадях. Да и курьеров в городе тоже знал.
Мигель взял оба портфеля и, залюбовавшись на лошадь, полузадом пошел в сторону школьной кареты. Пока не заметил главного.
Солнце еще только собиралось брызнуть лучиками из-за крон. Но все было усыпано тонким белым слоем. И поэтому Мигель вдруг почувствовал такую звонкую радость, что забыл про лошадь. Первый снег пах чем-то новым и сказочным. Сестренка копалась с курткой и шарфом в узкой прихожей перед двумя мужчинами, разбирающимися с пакетом, квитанцией и паспортом.
– Кто это, Женя? – Голос мамы донесся из кухни, сонный, звонкий, с легкой утренней хрипотцой.
– Детям подарки привезли! Мы бежим, Сергей!
Лошадь в упряжке школьной кареты вздернула головой и всхрапнула. Она была серая, светлая, с пятнышками. Сергей с козлов пристально посмотрел на нее, на часы, потом вернул взгляд на припорошенный первым снегом домик, с лучащимися желтым светом окнами, открытой настежь дверью и девочкой, возящейся с шарфом и пуговицами на фоне двух мужчин. Еще только-только светало. И снег на крыше казался сиреневым. «Растает», – подумал дядя Сережа, – «Припечет еще к полудню». Это был первый снег. Редкость в долине.
С кухни снова послышался голос мамы, теплый и сонный, с легкой хрипотцой на гласных:
– Кто?
– Подарки детям прислали.
– Это еще новости! К рождеству?
– Сейчас, погоди, распишусь тут!
Стройный всадник убрал квитанцию в пальто, аккуратно подвинув девочку за плечи, и, протискиваясь между ее спиной и стенкой, поцеловал ее в макушку через шарф, сбежал с крыльца и, глядя на Мигеля возле кареты, одним махом вскочил на лошадь. Они смотрели в глаза друг другу, но пол лица всадника закрывал шарф и высокий воротник то ли пальто, то ли мундира. Наверное, он улыбался, глядя на мальчика, и сходу пустил лошадь. Он коснулся шляпы (то ли придерживая, то ли в приветствии) и вихрем пролетел мимо Мигеля, чуть кивнув в его сторону. Взгляд его оставался прикованным к глазам Мигеля. Он уносился туда, откуда приехал дядя Сережа на школьной карете. Дядя Сережа смотрел ему вслед задумчивым взглядом. Тонкие ноги скакуна, казалось, не касаются снега.
Стук копыт зазвенел на понижение, деревья стояли темные, еще наполненные сумерками, и Мигель вдруг перестал его различать на фоне крон, теней и снега. Глаза заслезились. Мальчик сморгнул. Казалось, всадник слился с фоном.
– Это что за подарочки мне там принесли? – послышалось с кухни.
Марисол выставила галошки с полки и при слове «подарки» машинально обернулась. Папа стоял с пакетом в руках.
– Детям. Мне подарочки, вот, где?
– Что там, пап?
Папа покачал пакет в руке:
– Весит, надо сказать! Что-то серьезненькое!
– Это кто шлет? Мэрия? Неслабые вам подарочки! – мамин голос, теплый, с легкой хрипотцой доносился из кухни – Нам только открытки про принца с принцессой приносили. Еще пирожные корзинки.