За шиворот стекает вода. Противно, холодно становится от того, как она медленно растекается по теплому телу. Но Лида не замечает этого. Она смотрит прямо перед собой. В голове нет ни одной мысли. Пустота.
Пустота в душе, пустота в сердце. Несколько часов назад она была счастлива, а теперь что? Куда делось то самое счастье, которое радовало и давало стимул жизни?
Дождь льёт как из ведра. Одежда и обувь пропитались водой. Но Лида стоит на месте. Она смотрит по сторонам и не понимает, куда идти теперь. Да и вообще зачем куда-то идти? Где она вообще находится? Почему стоит тут? Осмотревшись по сторонам , она осознает, что его больше нет.
Дикий крик продирается сквозь плотно сжатые губы. Он нашёл свободу и летит сквозь пространство, наполненное водой.
Она кричит. Кричит, как безумная. Нет, не “ как” , она обезумела от горя и боли. Только сейчас девушка понимает, что помещение, которое покинула – морг. Судебный медик показывал ей окоченевшее тело, лицо, с посиневшими губами, лежащее на холодном каменном столе под тонкой белой простыней. И это тело принадлежало Грише. Ее любимому, родному , такому теплому и улыбчивому Грише.
Всё было , как во сне. Она зашла. Подала документы, ее проводили в холодную комнату со столами, накрытыми белыми материями, откинули ткань в сторону и там лежал он.
Что-то подписала, что-то говорили, но как-будто не ей. Все было во сне.
Потом она вышла и попала под дождь, который смыл с нее налёт сна и ощущение реальности постепенно возвращалось, пробираясь под кожу, словно червь.
– Нет! Нет! Нет!
Лида развернулась и бросилась обратно в морг.
Она стала барабанить руками, ногами по двери и кричать:
– Нет, это не он. Я обозналась. Это не может быть он. Только не он!
Дверь открыл санитар и девушка бросилась на него, схватила за грудки и, умоляющими глазами посмотрев на него, прокричала:
– Вы меня обманули! Это не он! Не он! Не он!
Санитар молча обнял, прижимая к себе ее руки так, что больше ими размахивать она не могла.
– Тише, тише,– всё время повторял он, раскачиваясь с ней из стороны в сторону.
Стандартная истерика при стандартном опознании. Мага видел их уже не мало. И каждый раз смотреть на боль и слёзы тяжело. Он знал, что сейчас выйдет Сашка- второй санитар, принесет успокоительное, они сделают укол и положат страдающего родственника на кушетку. Потом вызовут скорую и всё.
Боль увезут в другое место.
Судебный медик , Павел Евстратович, говорит, что скоро парень привыкнет и не будет пропускать через себя каждую слезинку. Но , если он перестанет сочувствовать, то останется ли человеком?
Лида лежала на кушетке, чувствуя, что ей становится спокойнее. Она понимает, что Гриши больше нет, что дома ее ждут только кот и хомяк. А Гришу будут ждать девять дней, потом 40, а потом про него все забудут. Только она будет помнить. И его мама.
Мага подошёл к Лиде и спросил:
– Воды принести?
Она отвернулась к стенке в полном молчании и стала ковырять краску на этой самой стене.
Парень развернулся, собираясь уйти, как неожиданно услышал приятный и печальный голос:
– Тебе нравится твоя работа?
Мага пожал плечами.
– Иногда да. Когда мы выясняем, по какой причине ушёл человек и виновный получает наказание,– он вздохнул и продолжил,– но в такие дни, как сегодня, нет.Но кто-то должен это делать.