Когда я составлял этот сборник, поймал себя на мысли, что, возможно, лучше, чем эти стихи, я уже не напишу. Так невольно задумываешься о скоротечности существования. Ведь нам свойственно надеяться, что всё лучшее – впереди. Но потом оглядываешься и понимаешь, что это просто иллюзия. Что никакого светлого будущего не существует. Что жизнь абсолютно равнодушна к нашим стремлениям. Но это не пессимизм. Это реализм, взгляд на жизнь не затуманенными глазами. И так рождается смирение, не привязанность ни к прошлому, ни к будущему, а примирение с той жизнью, какая есть.
И я верю в то, что лучшие стихи рождаются именно тогда, когда в голове нет иллюзий, когда твой ум не впадает в крайности типа: я добро или я зло? Мы ни добро, ни зло. Мы просто есть. И стихи – это никакая не декламация разумного, доброго и вечного. Стихи – это просто отражение нашего существования, такого, какое оно на самом деле есть: бесстрастное, бесцельное и прекрасное.
Многие считают, что красота цветка лишь в его распускании. Но мало кто видит красоту в увядании цветка. Но я считаю, что для полноценного здорового взгляда на мир надо устранить в уме эту дуальность, и видеть мир прекрасным во всех его проявлениях.
Так многие инкриминируют мне удручённость взглядов, считая это чем-то непрекрасным, и даже патологическим. Но патология – это лишь социальная концепция. Во вселенной же нет никаких патологий. Во вселенной всё – норма. И я – это просто странный цветок, редкий, отличный от других. И чтобы распознать эту красоту, нужно взглянуть на меня без дуальных предрассудков.
Всё случилось, дорогая, очень кстати.
Все напасти наши, горести и беды
были выдуманы нами же отчасти,
проходили вместе с болью до обеда.
Проходили мимо нас чужие гимны.
На руинах чьих-то снов мы жгли трофеи.
С палачами отмечали именины
неродившихся вовеки корифеев.
Мы с тобою слишком выросли из пепла,
слишком видимы мы стали для системы.
Раздражаем глаз её, дразним нелепо.
Может быть, пока не поздно, сменим тему?
Но в глазах твоих я вижу – слишком поздно.
Опоздали мы, примерно, на эпоху.
Что ж, кровать застелим и, богам угодно
принесём вчерашних фруктов и гороха.
С нищих спрос какой? За пазухой у сброда
лишь душа, да государственная тайна.
Их вживили в нас до временного года,
позже вырвут – без известий и случайно.
Нам всего-лишь нужно, милая, до срока
потерпеть немного да скрестить все пальцы,
чтобы какая-нибудь наглая сорока
нашу смерть не спёрла. Ведь тогда – скитальцы
будем мы бродить, как призраки без плоти,
собирать своё прощение по крохам,
люд пугая, доводя их до икоты,
сочинять про смысл бессмысленные строки.
Вот ведь жизнь, что даже в смерти не уверен!
Что уж там про наши грёзы и кредиты.
Всех делов то – закатаем их в пельмени,
и устроим пир на радость троглодитов.
И под шум беснующихся скроемся за лесом.
Я уже одну тропинку там приметил.
Дом построим на костях былых протестов.
Революциям всем – пламенный приветик!
С красным лозунгом по замкнутому кругу —
вон бежит остервенелая орава: