Я сидела в несуразном деревянном кресле, от которого болело даже то, что болеть неспособно. Вокруг сновали люди в странной одежде, выполняя приказы самого раздражительного из них – типа с черными глазами. Этого высокого мужчину, казалось, боялись даже мыши в углу громадной, пыльной, полностью пронизанной сквозняками комнате.
Повсюду, куда дотягивался взгляд, висели картины, на тумбочках стояли какие-то древние, абсолютно безвкусные украшения от ваз до тарелок. Причем, какой-то интерьерной задумки, как в музеях, не наблюдалось. Скорее склад фанатика-коллекционера. И эти свечи… повсюду было десятки свеч, пахнущие чем-то жирным и мёдом.
На одной свече я сосредоточила все свое внимание, напрочь отказываясь вовлекаться в суть происходящего. Свеча стояла совсем близко к окну, скрытому за тяжелыми бархатными шторами. Огонь лениво пытался поймать в свою ловушку свисающую паутину, которая упорно и даже весело избегала своей незавидной доли…
– Мы не можем её здесь оставить, – черноглазый снял перчатку, не обращая на меня внимания, хотя речь шла о моей скромной персоне, – она не вступила в права наследования. Необходимо вернуть её отцу.
Вернуть её отцу. Что за бред? Мой папа умер в автокатастрофе пятнадцать лет назад. Отчима три года назад забрала болезнь. Мне самой уже слегка за тридцать. Здесь скорее нужна полиция и помощь фельдшеров, а не этот ряженный бал-маскарад.
– Ваша светлость, – почти по стойке смирно вытянулся пузатый мужчина, одетый в совсем уж комедийные бриджи с завязочками над коленками, – констебли провели расследование. Как герцог, вы можете вынести приговор уже сейчас
– Герцог, – я нервно хмыкнула, – вы серьезно?
Неужели так кого-то ещё называют? Это, вроде, местного «крестного отца»? И какое они там расследование провели? Пару часов походили вокруг тела мертвого старикана, почмокали сальными губами, покачали головами, а сейчас вот стоят и сверлят «его светлость» подобострастными взглядами.
«Пузанчик» бросил на меня быстрый взгляд, припудренный ноткой благородного отвращения:
– Не обращайте на неё внимания, ваша светлость, прошу вас. – Он слегка понизил голос, не на столько, чтобы до меня не долетала его мерзкая гнусавость, когда он тянет букву «о», – вы же знаете историю графини Арманд. Отец уже все надежды потерял устроить будущее девушки и найти выгодную партию. Даже принял предложения достопочтенного барона.
Достопочтенный барон – видимо тот самый старик, который лежит в соседней комнате, безжизненно глядя в потолок. По моей вине. Случайно.
– Вы говорили с графиней Арманд? – Тот, кого называли «светлостью», тоже бросил на меня беглый взгляд, только в отличие от «пузанчика», в нём ничего не читалось.
– Свидетели говорят, что она набросилась на достопочтенного барона внезапно.
Чего-чего? Да не так всё было! И со мной вовсе никто не говорил.
– У неё не было никакого мотива?
– Вы же знаете, что молвит народ, ваша светлость.
– Чушь, – выплюнула я.
– Как она себя чувствует?
– Лекарь её ещё не осматривал.
– Говорите со мной, – отупение проходило.
В этот вечер я била все рекорды по разнообразию эмоций: от полного шока до неконтролируемой ярости, а ведь вечер начинался так внезапно.
Черноглазый, наконец, уделил мне несколько больше мгновений своего «светлейшего» внимания.