Читать Она и дракон

В моей пещере всегда холодно.

Ветер, тысячи и тысячи лет бушевавший во владениях горной гряды, прогрыз отверстие почти на самой вершине громадной заострённой каменной глыбы, – так зародилось это место, подарившее мне ночлег и уединение.

Я сразу приметил эту гору: она возвышалась над головами своих горделивых сестёр, обступивших её окрест. Они совсем немного уступали ей в росте и всё толкались, напирали, желая отобрать у неё звание высочайшей. Скала же непокорно устремляла свою макушку ввысь, словно и не было соперниц у неё – непреклонной, не побеждённой. Которое столетие она высится, не смея ослабить осанку, прорезая острой верхушкой податливую ткань облаков. Но я выбрал её своим пристанищем вовсе не из-за рослости. Горный пик, обтёсанный со всех сторон словно чьей-то неумелой рукой, походил на искривлённый клык – драконий. Стоило мне взглянуть на эту гору, я тут же почуял родство, единство душ, и связал себя с каменной красавицей неразрывными узами, опоясывающими меня по сей день.

Какое-то время я кружил над величественным пиком, высматривая место для привала. День клонился к закату, небосвод неумолимо тускнел, подгоняя меня поскорее подыскать себе место для ночлега ‒ даже могучим чудовищам под мраком бессолнечной поры необходимо укрытие. Поначалу мой взгляд не цеплял ни один из резных склонов, слишком крутых и неприветливых для устроения на них обиталища. Спустя дюжину бесплодных кругов моё внимание, наконец, привлекло тёмное пятно, ранее ошибочно принятое за случайную тень. Приблизившись, я разглядел круглое отверстие, прорубленное в каменистой плоти горы, и заглянул внутрь.

Клонившееся к горизонту солнце осветило внутренности пещеры. Грот оказался небольшим, но уютным – так мне показалось в момент нужды и изнурения долгим путешествием. Силы и желание продолжать поиски иссякли, и, сделав несколько мощных взмахов крыльями, я водрузил свои лапы на скалистый порог и пробрался внутрь горы.

Ничего примечательного в обстановке не было. Пещера как пещера. Не то чтобы я много повидал других пещер, но эта была самой обычной. Уверен, если вам скажут слово «пещера», вы представите нечто подобное: неровно обтёсанные стены, почерневшие от сырости; массивные наросты, угрюмо свисающие с потолка, да так низко в некоторых местах, что приходится прижимать голову к земле; россыпь мелких острых камней, нещадно режущих лапы. Не особо приветливо, но я не стал придавать этому значение и пробирался всё дальше вглубь нового обиталища, чтобы прощупать его пределы и убедиться, не заявился ли я ненароком в чужой дом. Но грот был пуст: ни мелких зверей, приползших на ночлег, ни общин летучих мышей, притаившихся среди россыпи сталактитов, ни роя паразитов, копошащихся по углам. Эта пустота, вдыхаемая с застоявшимся, недвижимым воздухом, проникла в самое моё сердце. Вероятно, именно она побудила меня остаться. Я бы не пережил балагана, безразборного шума, сумбурной суеты. После долгого странствия я жаждал покоя, и этот забытый миром грот, выдолбленный в неласковой горной плоти, смог даровать мне то, чего я так страстно желал.

Привыкал к новому месту я с трудом. Безмолвие, что привлекло меня в первый визит, показало иную, губительную сторону. Тишина струилась по пещере, лишь изредка вспыхивал осторожный шорох или капля воды разбивалась о каменный пол, и каждый раз я вздрагивал, задерживал могучее дыхание, мечтая уменьшиться до размеров мыши или вовсе раствориться в воздухе. Не страх мною руководил – чего страшиться громадине-чудовищу? – но угроза нарушить насилу добытое уединение заставляла мою кровь стынуть в тугих жилах. Я замирал и, только выждав несколько долгих минут, выпускал из лёгких воздух, расслаблял канаты мышц. Спокойствие было легко отклонить от равновесия ‒ бдение стало моим неизменным спутником.