Передо мной – книга, скомпонованная по довольно редкому принципу: в ней собраны стихотворения с посвящениями. Можно сказать, находка для литературоведа, ибо здесь представлена вся жанровая палитра посвящений – от буквенных инкогнито до полных имён, включая топонимы. Известно, что любое стихотворение, даже обращённое к самому себе, – поиск собеседника, родственной души. Стихотворение с посвящением – это «слышание себя изнутри <…> в эмоциональном голосе другого» (М.М. Бахтин). Таково неизбывное родовое свойство лирики.
Классическое посвящение в малых жанрах, знакомое каждому из нас, обычно сохраняло криптонимную, тайную природу. Встречаются такие и в книге «Талисман», например, у Риммы Запесоцкой – К*** («Всё дальше расходятся наши пути…»), Галины Комичевой – NN («Как яблоко, готовое упасть…»), у Юрия Кобрина («Друг для друга» с целомудренным посвящением Н.К.) и др.
Пограничным жанром по отношению к классическому посвящению выступают, конечно же, мемории: «На могиле Высоцкого» (Светлана Куралех), «Кавказский мечтатель. Памяти отца» (Георгий Яропольский), «Памяти Серафимы Бронштейн» (Татьяна Ивлева), «Памяти Наташи Хаткиной (Владимир Авцен), «Мемориал над Рейном «Маалот» (Римма Запесоцкая), триптих «Вечной памяти моего отца» (Анна Креславская) и многие другие. В крошечном мемориальном цикле Эллы Крыловой «Синхронизм» – непреходящая боль утраты. Цикл написан верлибром, и от этого переживание лирической героини предстаёт жизненным, безыскусным. Название цикла подчёркивает родство душ оставшихся и ушедших.
Из этого скорбного ряда выламывается неожиданное, отточенное и грациозное «Воспоминание о плоде граната» Алексея Хвостенко, где угадываются философские интонации.
Светлана Куралех представлена в сборнике ещё и редким, да и технически сложным жанром акроэкспромта, сочетающего приметы акростиха, эпиграммы и «стиха на случай» («Белле Ахмадулиной» и «Евгению Евтушенко»). Имя адресата из названия дублируется здесь и в акроним-ной вертикали.
Сегодняшняя поэтическая вольница позволяет экспериментировать с традиционными приёмами в использовании эпиграфов и посвящений, что порой придаёт заглавию барочную избыточность и прихотливость. Посвящения становятся иногда лишь поводом для игры смыслов, как в стихотворении Алексея Хвостенко «Приличия ради» с посвящением М.В. Ломоносову:
мы в колбочках теперь
летим в стекляшках
бусинах
летим теперь
и вежливо киваем встречным <…>
Вот и стихотворение Юрия Берга «Набокову» также является сложной композиционной системой. После собственно заглавия здесь следует эпиграф из набоковской же «Лилит» («От солнца заслонясь, сверкая / подмышкой рыжею, в дверях / вдруг встала девочка нагая / с речною лилией в кудрях»), но само мучительное воспоминание адресовано не Набокову, а вовсе другому человеку – любимой женщине. В силу этого «плотские» флюиды эпиграфа истончаются и разрушаются в произведении, ибо разрушаются и ритмо-метрический рисунок, и тематический план: в эпиграфе из Набокова всё – надежда и жизнь, а в стихотворении – скрытое отчаянье и смерть:
Руки тянешь ко мне – люби, люби!
но лишь стоит шагнуть к тебе,
ускользаешь вновь и кричишь: лови!
а вокруг – круги по воде.
…Поминальной молитвы шепчу слова,