Больница – это место, где вершатся людские судьбы. Место силы и сакрального космического «звездеца» для каждого сапиенса явившегося в этот мир. Да, да, это не преувеличение или пафос, а констатация. Хотелось бы нам этого или нет, но… Человек делает в стенах больницы первый вздох, издает первый в своей жизни крик. Первый зуб, температура, детские хвори, беременность, роды, вирусы и прочее, прочее, от чего никто из нас не застрахован. Мы проводим в больницах лучшие дни своего существования даже не задумываясь о том, что так и проходит наша жизнь и былая слава. Даже сильные мира сего не лишены удовольствия или неудовольствия присутствия в стенах клиник. Пусть и очень дорогих. Кто-то больше и чаще, кто-то почти никогда, кому-то вообще даже нравится, и такие случаются. А кто-то… Кто-то живет там жизнь. Точнее проживает. Как я.
Меня зовут Венера Карловна Шац. Потомственный врач, не скажу в каком колене. Мой дедушка говорит, что род наш идет еще со времен Гиппократа, и что мои пращуры стояли у истоков лекарского искусства. Хотя, дедушка мой тот еще фантазер. Короче, вся моя жизнь – больница. И на мне скорее всего наш род и прервется. Потому что кроме работы в моей жизни пока не случилось другой любви. Шутка.
И теперь я иду по длинному коридору клиники с картонным стаканчиком кофе в руке, восьмым или девятым за сегодняшний день, давно сбилась со счета. Голова гудит, руки снова пересохли от перчаток, с которыми я почти срослась. Ни один крем не помогает избавиться от мерзкого шелушения кожи. А перед глазами…
Ах, да, я забыла сказать. По специальности я дерматовенеролог. Один из ведущих специалистов шикарной клиники имени Григория Хаусова. Представьте, что мне снится ночами, когда работа не отпускает. Отсюда и мой цинизм наверное. Отсюда и все остальные комплексы, свойственные дамам, с утра до вечера рассматривающим то, что обычно сокрыто от глаз.
– Венька, куда бежишь? Я заждался и соскучился.
Я замираю, но тут же вздрагиваю, получив шлепок по заду. От неожиданности сжимаю пальцами стаканчик, и черный, как моя жизнь, кофе, выплескивается прямо на новый, небесно-голубой, китель моей медицинской пижамы. Уродливое пятно расплывается прямо по груди.
– Вазген Арменакович, соблюдайте субординацию, – с трудом сдерживаю рвущуюся из груди ярость, и желание вылить остатки кофе в улыбающееся лицо моего непосредственного начальника и по совместительству… Да не знаю я, кем мне приходится этот шикарный человек-гора, волосатый по всему телу, будто мама его не рожала, а связала. Горячий джигит, с повадками альфа самца и слишком раздутым эго. Но… Мне тридцатник, и я ни разу не была замужем, женихи в очередь не выстраиваются за трудоголичкой, днюющей и ночующей вне дома. Поэтому семья моя постановила, что Вазген идеальный кандидат в мои ухажеры, а в будущем и мужья. А спорить с родными у меня нет ни сил, ни желания. Потому что я все равно проиграю неравный бой с династией потомков Гиппократа. Да и Вазген красавец, по которому сохнет все «женское» в нашем отделении. Так чего от добра, добра искать?
– Вась, ну серьезно. У меня работы еще валом, а пижама испорчена, – морщусь я, от чего очки съезжают на кончик носа. – Еще раз шлепнешь меня по заднице, я тебя препарирую, уясни.