Сон маленького малоэтажного города, укрытого деревянными заборами, прерывался ранним рассветом. Он пробивался через узкую форточку придомовой постройки, на стекле которой возились слепни, долговязые комары и мухи. Солнце будило здешних обитателей. Эту постройку в моей семье называли конюшней. Однако в столь тесном пространстве вряд ли могли жить лошади. Из копытных ютилась здесь коза, соседствуя с курами и кроликами.
Пятилетним мальчиком я собирал по утрам еще теплые куриные яйца, накладывал в кормушку свежескошенную ароматную траву, гладил по крепкой шее козу, ощущая вес ее мощных загнутых рогов. Мне нравилось находиться с животными. Во дворе радостно подавал голос рослый потомок пастушьих собак. Какой он был милый неуклюжий щеночек – иначе как Малышом никто его не называл. Даже когда пес вырос, мы звали его прежним именем, чем удивляли прохожих. Сам он не понимал, что стал крепкой немецкой овчаркой, и побаивался соседских псов, уступавших ему комплекцией. Казалось, Малыш воспринимал свою кличку буквально. Мне хотелось придать смелости Малышу, а заодно узнать, что могут рога против собачьих клыков. И я решил, что натравить пса на нашу козу Милку – интересная затея.
Был теплый весенний день, и моя семья сажала картошку, несильно отвлекаясь на меня. Я снял пса с цепи и повел к огороженному железной клеткой загону, куда животные обычно выходили из конюшни, чтобы подышать свежим воздухом зеленого огорода. Ничего не предвещало беды, пока я не сказал «Фас!» Тогда Малыш, громко лая, навалился лапами на железную сетчатую изгородь. Вопли испуганных животных выдали мой эксперимент взрослым. Мой дед, человек рассудительный и сдержанный, быстро посадил пса на цепь, потом молча снял ремень со своих штанов и пару раз крепко приложил его ко мне. Впервые в жизни меня так наказывали. В нашей семье не приветствовались подобные методы воспитания. Жгло сильнее крапивы. Физическая боль вскоре прошла; больше ранила меня злость близкого человека, вызвавшая во мне чувство беспомощности.
Я любил проводить время на сеновале над конюшней, развалившись на стогах сухой травы, в тишине, с книгой в руках. Наблюдал за животными сверху или оглядывал окрестности в бинокль деда: за нашим огородом, разбитым на шести сотках, виднелись гудроновые крыши гаражей, кирпичные трубы домиков в коллективных садах, речка и высокий лес на другом берегу.