Читать Душка Адольф

Они ждали его у выхода. Он сидел, потягивая пиво, в маленьком баварском кафе с видом на горы, причем сидел там с полудня, а было уже полтретьего, обед затянулся, пиво – рекой, и по тому, как он держал голову, смеялся и поднимал очередную кружку с шапкой воздушной, как весенний ветерок, пены, было видно, что сегодня он просто в ударе, и двое, сидевшие с ним за одним столиком, старались от него не отставать, но все равно он их обскакал.

Время от времени ветер доносил их голоса, и тогда кучка людей, толпившихся на автомобильной стоянке, подавалась вперед, прислушиваясь. Что он сказал? А теперь что?

– Сказал просто, что все хорошо: снимают.

– Что? Кого?

– Дурак, фильм, фильм снимают.

– А это с ним кто, режиссер?

– Да. А второй, хмурый, – это продюсер.

– Не похож на продюсера.

– Еще бы! Он себе нос переделал.

– А сам? Правда, совсем как настоящий?

– До кончиков волос.

И все опять подались вперед, чтобы посмотреть на этих троих: того, что был не похож на продюсера, застенчивого режиссера, который непрестанно поглядывал на толпу и сутуло втягивал голову в плечи, закрывая глаза, и сидящего между ними человека в военной форме со свастикой на рукаве, чья красивая форменная фуражка лежала на столе рядом с едой, почти нетронутой, потому что человек этот говорил… нет, ораторствовал.

– Вылитый фюрер!

– Боже мой, как будто оказался в том времени. Прямо не верится, что сейчас семьдесят третий. Будто снова в тридцать четвертом, когда я увидел его в первый раз.

– Где?

– На митинге в Нюрнберге, на стадионе. Осень, м-да, мне тринадцать лет, и я член гитлер-югенда, стою среди ста тысяч солдат и юношей на этом огромном поле, вечер, факелы еще не зажгли. Столько оркестров, столько флагов, столько горячих сердец, да-да, поверьте, я слышал, как колотятся сто тысяч сердец, мы все были влюблены в него, он спустился к нам прямо с неба. Он был послан богами, мы знали, и время ожиданий прошло, отныне мы могли действовать, с ним для нас не было ничего невозможного.

– Интересно, как чувствует себя этот актер в его роли?

– Тсс, он тебя слышит. Смотри, машет рукой. Помаши ему тоже.

– Помолчите, – вмешался еще кто-то. – Они опять о чем-то говорят. Я хочу послушать…

Толпа замолкла. Мужчины и женщины прислушались к ласковому весеннему ветру, доносившему слова из-за столика в кафе.

У юной официантки, подававшей пиво, зарозовели щеки и разгорелись глаза.

– Еще пива! – крикнул человек с усиками, похожими на зубную щетку, и волосами, зачесанными на левую бровь.

– Спасибо, не надо, – сказал режиссер.

– Нет-нет, – замотал головой продюсер.

– Еще пива! Отличный денек, – настаивал Адольф. – Тост за наш фильм, за нас, за меня. Выпьем!

Остальные двое взялись за кружки.

– За фильм, – сказал продюсер.

– За душку Адольфа, – вяло проговорил режиссер.

Человек в форме удивленно застыл.

– Я совсем не считаю себя… – он запнулся, – его таким уж душкой.

– Он был настоящий душка, и ты тоже прелесть. – Режиссер залпом выпил пиво. – Не возражаете, если я напьюсь?

– Напиваться не положено, – сказал фюрер.

– Где это написано в сценарии?

Продюсер толкнул режиссера ногой под столом.

– Как думаете, сколько недель нам еще снимать? – спросил продюсер весьма учтиво.

– Думаю, мы закончим снимать, – сказал режиссер, большими глотками отпивая пиво, – где-то на смерти Гинденбурга или когда дирижабль «Гинденбург», объятый пламенем, падает в Лейкхерсте, штат Нью-Джерси{