Адриано Инганнаморте (фамилия означает «обманувший смерть» – примечание автора) был учителем истории. И за свою жизнь он обучил тысячи мальчиков и девочек как можно смотреть на прошлое, как можно смотреть на настоящее и, что самое главное, что всё это будет стоить для них в будущем. Он учил смотреть на вещи не такими, какими их хотят изобразить, а такими, какие они есть по своей сути. Потому дон Адриано проработал всю свою жизнь на одном и том же месте – для себя он тоже прекрасно знал, какие слова и сколько будут стоить ему в будущем.
Сейчас ему было девяносто два года, и всё, что он делал теперь, так это гулял, играл с прохожими в шахматы в местном парке и раз в неделю проводил день в одном кафе под названием «Среда». Это было не самое знаковое кафе Сиракуз, и уж точно не самое знаковое на всей Сицилии, но оно напоминало ему о тех вещах, которые он стремился держать у себя в голове каждый день.
Хозяин кафе Амадео Кваттроки (фамилия означает «четыре глаза» – примечание автора) был не то, чтобы ему должен. Он был бессмертно благодарен ему. У них не очень привлекательно выглядело быть должным кому-то, даже если речь идёт о чём-то моральном. Это смотрелось людям в тягость. А вот быть благодарным за что-то можно было и целую вечность, поэтому Амадео был бессмертно благодарен дону Адриано и давал возможность обслуживаться ему за счёт заведения, сколько тому будет угодно.
Но старый учитель истории заходил лишь один день в неделю. Всегда это была среда. Он всегда приходил к полудню и уходил к 4 вечера, пообедав и выпить несколько чашек чуть крепкого кофе.
В эту среду он, как всегда, был в кафе. Слабый свет кругом. Клетчатые красно-белые скатерти на маленьких круглых столах. И ещё меньших размеров настольные лампы на каждом столе. Их включали только тогда, когда столик был занят. Все лампы, кроме той, за столиком которой сидел дон Адриано – эта лампа была включена всё время, что было открыто кафе.
Пицца с грибами. Он очень любил пиццу с грибами и сейчас, съев её, дон Адриано запивал её колой. Когда-то ему казалось странным, что итальянцы могут запивать свою еду колой, но со временем это прижилось лучше, чем что-либо другое. Потому что и по вкусу и даже по цвету кола подходила лучше всего. А итальянцы никогда не могут спорить с тем, что подходит лучше всего, даже если это выглядит странно.
К столику подсел высокий мужчина с начищенными до блеска туфлями, аккуратно подогнанным по размеру костюме-тройке. Ему не надо было представляться – это был Фабио Сальтаформаджо (фамилия означает «прыгающий сыр» – примечание автора) , один из капо Коза Ностры в Сиракузах. Его выражение лица никогда ни о чём не говорило, кроме того, что он очень внимателен. Он внимателен к тому, что кто-то делает, говорит или даже слушает. Внимателен ко всему, к чему только применимо это слово.
– Здравствуйте, дон Адриано. – присев на стул, Фабио слегка кивнул головой и положил свою шляпу на стол. Теперь, когда его глаза освещала настольная лампа, было видно, что они печальны.
– Здравствуй, Фабио… Чтобы не тратить наше драгоценное время, скажи мне сразу, не пришёл ли ты убить меня?
– Если бы я не знал Вас, дон Адриано, то счёл бы за дерзость такой вопрос… Но уже сорок лет я знаю, как Вы любите провокации.