В таверне, что приютилась на перепутье четырех дорог, было шумно и весело. Добрых людей набралось – не во всякий праздник такое бывает. И идущие в столицу путники, и жители со всех домов деревни – кто чувствовал крепость в ногах – все собрались под гостеприимной крышей. Яблоку упасть негде в толпе честного народу! И всё идут, прибывают. Заказывают и сидра, и пива, и закуски всякой – от печеных каштанов до доброго окорока. Сидят, где есть место – и на лавках, и на бочках, и на столах, и даже на полу не стесняются. И каждый норовит услышать да увидеть побольше. А всё почему? Не каждый день встретишь в простой деревенской таверенке такого музыканта – артиста из самого Киннара – города Вдохновения.
Вот он сидит там, на самом почетном месте, у стены под вытканной картой всех земель великой Империи Эледов, и словно настоящий правитель решает – будут ли собравшиеся гости снова танцевать под задорные плясовые, смеяться над тонкой сатирой острот, дивиться прибауткам о дальних странах, где удалось бродить рассказчику, или размышлять о вечном, слушая его песни.
Ах, что это были за песни! И местные – будто певец всю жизнь тут рос, и знал каждый напев – и всякий в таверне подпевал знакомым словам; и песни северных народов, и словно пропитанные жаром пустыни южные, и эльфийские, и совсем диковинные – на неведомых, давно позабытых языках. А пел музыкант, и играл так, что заслушаешься. Да всё так складно, мелодично, легко – будто ясная вода течет по долине.
Девицы слушали, затаив дыхание. Старики не скрывали слёз. Суровые воины молчали о своем, погруженные в думы и воспоминания. Но снова тонкие пальцы певца ловко перехватывали струны в веселом азарте, и гости – от мала до велика – пускались в пляс, забывая о заботах и времени.
– Тьфу ты, чёрт зеленоглазый, – проворчала старуха в тёмном льняном платье, выставляя на длинный стол две большие закупоренные бутыли с вином, и бросая неприветливые взгляды в сторону пляшущих. – Кем возомнил себя?
– Что ж ты всё боркаешь, Дальмата? – отозвалась приятная пышноватая женщина – хозяйка таверны, разливая вино по невысоким пузатым лепным кувшинам с узкими горлышками. Весь её вид говорил о тёплом благодушии, а расшитая светлая косынка, прикрывающая волосы, свежий белоснежный фартук поверх рыжеватого выходного наряда, и две нитки ярких бус на шее – о том, что сегодняшний вечер она считает праздничным. – Чем он тебе не угодил?
– Спрашиваешь! – старуха всплеснула руками. – Сама гляди. Держит себя что государь-император! Кивнет – все пляшут. Мигнет – все поют. Слово скажет – все замолкают.
– Экая ты злая, – заулыбалась хозяйка, – знаешь же – мастер Даанель – музыкант из Вдохновенного Киннара. Да какой! Не чванливый, бесхитростный. Как явится – так весь люд собирает, и чужой, и свой приходит его послушать. И всякий гость то пива закажет, то ветчинки, то пирога с яблоками. Выпивают, закусывают… да всякий несет денежку, и не скупится. Сама же видишь – выручка у нас нынче как в любой его приезд – втрое больше, чем за весь минувший месяц.
– Эвдала, давай-ка еще бочечку молодого сидра! – словно подтверждая слова хозяйки, весело крикнул один из гостей.
– Да перепелов с маслицем! – вторил ему другой. – Эх, хорошо-знатно!