Порция Кэллахан всегда строго придерживалась раз и навсегда установленного правила. Что бы ни случилось, всегда составляй списки дел.
Сегодняшний список оказался весьма простым, но при этом чрезвычайно важным.
Ногти.
Прическа.
Макияж.
Платье.
Туфли.
Свадьба.
Обычно, сверяясь со списками, Порция успокаивалась быстрее, чем после изрядной порции «Маргариты», но сегодня проверенный метод почему-то не действовал. Пять пунктов остались позади, а она была все так же взвинчена и уже всерьез подумывала о коктейле, но заполучить вожделенный напиток было не так-то просто. Во-первых, что-то подсказывало Порции, что, если она контрабандой пронесет в Первую баптистскую церковь Хьюстона какой бы то ни было алкоголь, свадьба закончится, еще не успев начаться, а во-вторых, у нее так тряслись руки, что она все равно расплескала бы всю «Маргариту», не успев сделать ни одного глотка. Ну а в-третьих, мама точно сойдет с ума, если Порция перед самой церемонией зальет платье за тридцать тысяч долларов.
Да и чего еще ждать от женщины, которая наглоталась успокоительных только потому, что Порция с утра едва не испортила маникюр? Так что же будет теперь, когда речь идет не о маленьком пятнышке на кончике ногтя, а о непреодолимом желании все бросить и сбежать куда-нибудь подальше, на ходу срывая с себя белоснежного монстра? А что, это идея. Если она наконец-то начнет двигаться, может, тогда беспорядочные мысли хоть немного успокоятся и перестанут метаться в голове?
Почему в платье так тяжело дышать? А от кружев все чешется и заколки тянут волосы? Да и с чего вдруг так хочется смыть всю косметику и вздохнуть полной грудью?
И самое главное, если она уже сейчас готова все бросить и бежать и ненавидит платье, заколки и макияж, когда еще вчера все ее вполне устраивало, не значит ли это, что на самом деле ей просто ненавистна сама мысль о свадьбе?
Чувствуя, как внутри у нее все переворачивается, Порция поняла, что, если прямо сейчас хоть немного не успокоится, ее стошнит.
Но что она может сделать, пока мама деловито расхаживает между рядами, критически разглядывая ее наряд, а Шелби, подружка невесты, стоит рядом и методично застегивает последние из ста двадцати семи крохотных пуговок на платье, все туже и туже стягивая ей грудь?
Когда Порция дошла до последней грани отчаяния, в дверь постучали.
– Войдите, – коротко приказала мама.
Дверь распахнулась, и Порция услышала голос своей будущей свекрови, Каро Кейн.
– Селестия, я не хочу попусту тебя беспокоить, но, кажется, у нас проблемы с фотографом.
Глянув на нее так, словно это она во всем виновата, хотя Порция не имела ни малейшего отношения к фотографу, мама велела:
– Замри на месте. Ты отлично выглядишь, не вздумай ничего испортить.
Как только Селестия удалилась линчевать неизвестного виновника неприятностей, Порция мысленно возблагодарила всех богов за нежданное избавление и ухватила Шелби за руку.
– Ты не могла бы… – «Перестать пытаться меня удушить!» Осторожно выдохнув, она выдавила из себя самую любезную улыбку: – Ты не могла бы на минутку оставить меня одну?