⇚ На страницу книги

Читать Философия ценности ужаса за целью – свободы

Шрифт
Интервал


Пролог:


Пока идёт твоё надменное лицо внутри твоей свободы быть

хорошим, не таким как видит мир другого, а собственно умом

воспринимая это время и любовь. Твоя законченная линия мотива

заточает сразу страх на предельной глубине искусственной свободы,

где думает и ждёт свой роковой возраст философского чуда. О чём

название умалчивает даже во сне. Как же неплох твой рассудок и

учреждённая мудрость в витиеватом спектакле на манерах сложной,

вопросом помеченной важности понимания знаков любви. Их

культура в приемлемом свете правила была, как единство и

медленное ожидание твоего разума, во цвете чего – ты смотришь на

благонравие среды, в которой так долго и живёшь. Словом ли

освобождённое мучение страха преподносит ужас в твоём сердце,

как легковерие или неверность к безличному опыту быть другим?

Таким же человеком, но с правом на возмездие и отчуждение по

слабости культурных привычек и нонсенсов после разумной

причины бытия, ей встреченной? Снова за каждой легковерной

минутой твоего жаждущего смысла существования ты обладаешь и

его великолепной ценностью быть далеко. Смотря на свободу

происходящего так же робко, что и смысл страха, рождённый через

твоё надменное зеркало мнительной природы.


Ждёшь ли основания сказать в безропотной тоске о её

великолепном слиянии чуда с рассказанными уже прошлыми

воспоминаниями, о своём же интеллектуальном наследии мира

красоты и отчуждаемой гордости? Богато ли ставит твой возраст

свою дилемму нового расцвета жизни, что радость ещё перед этим

особо витает и стихией спускается на тонкое лекало странного

чувства повторения? Эта случайность не хаос, а лишь твоё время,

проведённое в свободе мира наблюдения за ценностью твоего же

стремления стать ещё большим учителем. И призраком для частой

надобности всматриваться в зеркало опустошения мира внутри. Так

ли ты осознал и стал родством к слабой логике своего мира, что

ужас до костей увиливает и продаёт воздушное благородство? Где

чёрный день последнего ужаса привилегии быть на плаву? Создаёшь

ли ты оценку своему счастью или же витаешь его поколением милой

улыбки – всё одно и то же, как частый всплеск критического

рассуждения работы над правом личного выбора. Одна надежда и

самая личная, страхом заполненная часть жизни стала вдруг, как

самостоятельное усилие и новый смысл знакомой боли истины

перед другой. Такой же знакомой, но уже декоративно сложенной на

плахе иллюзорного взросления мира вокруг.


Подобает ли ценности утраты любви стать ещё и ролью на

прорывное видение своего страха? За окном мирной среды

философского пути его наследия ты скажешь оценке того идеала,

что ждёшь пока лишь одну плаху. Но и грядущее из личного

условия пути ты отложил на время. Где может правом в форме

исторического часа на раздумье – ты снова облекаешь этот мир

перед парадоксом и лживым господством идеалов между временем.

Лишь только ты один, но бремени друзья забыли ложь и

останавливают сотни лиц, им проведя навстречу жалкий полдник

юмора, а ты остаёшься на плато своих вещественных надежд. Как

близко уходя ты видел свои оценки трепета и ссохшийся родник

юдоли мирной красоты в возмездии? Он проник в твоём залатанном

раю и стал моральной терапией на смерть. Не видит смех твоих идей

только возраст и грядёт от плохой идеи устрашить свою суверенную