– Значит так. Ещё один стакан – и конец нашей демократии! Всё! Наглая, самодовольная рожа, самодур, алкоголик! Тут ложкой деревянной меня спьяну треснул. Да так больно. Прямо по голове попал. Я знаю, он нарочно туда метил. «Где водка? – кричит. – Если через минуту водки не будет – раздавлю, панимашь!!! В пыль сотру лагерную!» Я ему резонно замечаю, что я сюда поставлен вопросы решать, то есть консультировать его и подсказывать, как правильно наладить демократию в стране. А он кричит: «Без водки не позволю демократию строить, сначала водка, панимашь, а потом демократия! У нас, – кричит, – менталитет такой, а не хочешь, катись обратно, панимашь, и у себя эту хрень заморскую налаживай!» Ну разве это работа? – говоривший был очень разгорячён. – Насосётся водки, как клоп крови, и дебоширит. Нам надо принимать какое-то решение. Дальше так продолжаться не может – завалим всю операцию! То есть демократизацию!
Вся эта пламенная тирада была выдана докладчиком на большом совещании. Он действительно был очень взволнован, глаза его горели огнем. Звали докладчика доктор Шулер. Доктор – не в смысле врач, а просто доктор. Но почему и что это означает, до сих пор до конца непонятно: то ли звание такое, то ли обращение.… На докладчике был очень приличный и, судя по всему, дорогущий костюм от какого-то известного кутюрье (тоже, кстати, непонятно – имя это, или фамилия, может кличка такая, или фирма так называется?). Лицо он имел очень благородное и значительное: прямой нос, чуть-чуть пробивающаяся на висках седина, правильные черты лица… Такие лица раньше имели секретари парткомов средней руки, некоторые актеры, которые их играли, и нарисованные люди на агитационных плакатах. И ещё схожесть была, очевидно, в том, что и доктор Шулер, и секретари парткомов, и люди с плакатов, были «беременны» некой идеей, которую им надо было нести в массы, поэтому и лица имели одухотворенные. Доктор Шулер был очень большой начальник – руководитель Группировки иностранных советников, присланных в страну для оказания всяческого содействия и окончательного внедрения в России демократии. У него имелись чрезвычайные полномочия: по любому вопросу его слово было решающим и окончательным. Он мог назначить, уволить, снять, растоптать и обезвредить любого человека в этой стране. Некоторым исключением из общего правила был всенародно избранный Президент.
– Вот так, – закончил пламенную речь доктор Шулер и направился на свое место в президиум. Присутствующие, в основном, иностранцы, в таких же дорогих костюмах, как и у докладчика, но не все с такими же благородными лицами незамедлительно отреагировали репликами с мест.
– Ес, ес! Я, я! Уи, уи! – слышалось со всех сторон. Реже доносилось восклицание: «Добже! Добже!» По всему было видно, что ситуация, изложенная докладчиком, им знакома не понаслышке. Все очень разволновались. Но, справедливости ради, надо сказать, что, несмотря на волнение, собравшиеся вели себя очень достойно. Никаких безобразий и анархических проявлений типа вскакивания с мест и резких выкриков никто себе не позволил. Сразу было видно, что люди организованные и сдержанные. На трибуну выскочил один из них – советник по демократизации процессов употребления алкоголя: