“Какой красивый загар!” – услышала она голос за спиной. Обернулась: Мальчик, 16 – 17 лет. Нет, он не будет звать ее на кофе или что покрепче, можно поболтать.
“Мне просто повезло, такая кожа”, – ответила она заученными фразами для всех завидующих.
“А я вот день на солнце провел, и весь красный”, – расстроенно говорит он.
“Такая кожа”, – повторила она.
“Там, где я родился, нет моря, – отвечает мальчик, – я не привык”.
“Где ты родился?”
“В Банья Луке, это большой город в Боснии”.
“Да, знаю, – отозвалась она эхом, – там нет моря”.
“А вы откуда?” – спрашивает он.
“Я родилась в России”, – отвечает.
После этого мальчик начал петь песню на таком чистейшем яснейшем русском, от которого просто дрожь по телу:
“Белая армия, чёрный барон
Снова готовят нам царский трон,
Но от тайги до британских морей
Красная Армия всех сильней”.
“Круто!” – оценила она, но подумала: “Неужели нельзя было выучить какую-то другую песню, более мирную и жизнерадостную?”
“Я неплохо плохо знаю русский, – говорит мой собеседник. – Кстати, в августе я еду в Россию”.
“Отдыхать?” – обрадовалась она.
“Нет, учиться”.
“На кого ты будешь учиться?”
“Я буду делать оружие”, – вдохновенно ответил мальчик.
“Зачем?”
“Оружие”, – повторил он, как бы смакуя это слово. А потом добавил: “Россия – самая красивая в мире страна”.
“Я не спорю, – ответила она, – но зачем в самой прекрасной стране делать оружие?! Я не люблю войну”.
Он посмотрел ей в глаза и на мгновение стал очень взрослым.
“Россия всегда сама по себе была. И Босния. Всегда мы с кем-то сражались за свою свободу. Мы многих ненавидим. Таковы мы, славяне-братья. Нам нужна война, чтобы бороться за свою свободу, мы всегда в ней”.
И он ушел, этот мальчик. В свою взрослую жизнь.
В воскресный солнечный день принято радоваться жизни. В кафе на набережной было шумно и людно. Нарядные взрослые с достоинством и наслаждением пили кофе. Из общей картины веселья выбивался лишь один мужчина. Его взгляд загнанного в угол волка и дерзкий бокал пива на столе в одиннадцать утра выдавали фатальные перемены в его жизни. Его речь, словно повар режет мясо тупым ножом, старательно вливалась в телефон, который он держал мертвой хваткой, как цепляющийся за буек будущий утопленник. Громкая связь, женский веснушчатый голос на другом конце жизни, как вызов окружающим: “Смотрите, я не один”.
“Ладно, просто скажи мне, он хотя бы умеет шутить?”
“Да, он шутит лучше тебя”.
“Серьезно?”
“Ну, понимаешь, – обьяснил скрывающий равнодушие за лёгкостью женский голос из телефона, – его шутки нравятся всем, твои были слишком специфичные: только ты их понимал”.
“Ясно. Что говоришь? Идёшь гулять? Да, сегодня солнце, хорошо, отличной тебе прогулки! Когда…?”
Может ли быть что-то равнодушнее коротких гудков в тот момент, когда ты к ним не готов?