Сегодня кто-то умрет.
Питер понял это практически сразу, как только открыл глаза. Сложно сказать, почему он так решил. За весь день в лагере не случилось ни одного мало-мальски серьезного происшествия. Никто не упал с верхушки высокого дерева, куда полез за особо сочным плодом или так, забавы ради, поглазеть с высоты птичьего полета на залитый зеленью Небыль. Ни один человек не пропорол ногу собственным копьем. Ничья лодка не дала течь в самый разгар клева, заставляя неудачливого рыбака судорожно грести веслами в сторону берега или же и вовсе добираться вплавь, позабыв об улове и надеясь самому не стать поживой акулам. Даже охотники вернулись целыми и невредимыми, если не считать, конечно, ссадин и царапин.
Однако Питер буквально нутром чувствовал, что жадная земля Небыля этой ночью впитает свежую кровь. Чувствовал? Нет, не так.
Он знал.
Мысли о чей-то скорой кончине витали вокруг словно стайка надоедливых мух, не давая сосредоточиться. Жужжали под ухом, лезли в глаза и нос, садились на голову, заставляя вздрагивать и досадливо морщиться. Питер даже пропустил полушуточную свалку, вспыхнувшую в ходе громкого спора о том, кому достанется найденное на берегу разбитое зеркальце. Понятное дело, что участвовал он в подобных забавах исключительно ради собственного увеселения, ведь одно слово – и любая безделица перекочует в его карман без каких-то вопросов. Но сейчас он, жуя длинную травинку, безучастно глядел на то, как мальчишки радостно лупасят друг друга кулаками, чтобы через несколько минут разойтись считать синяки и шишки – безделушка же станет окончательно испорчена в ходе потасовки или же и вовсе забыта, так как сама свара практически всегда была интересней ее причины.
Питера мучил лишь один вопрос – кто?
Свои или чужие? Друзья или враги?
А может быть, и он сам? Ведь не всегда смерть будет проходить мимо, обдавая своим холодным дыханием и грозя на прощание костлявым пальцем. Арбалетный болт, пуля, кривой нож, крепкие клыки, коварный шаткий камешек, попавшийся под пятку – Питер видел множество смертей на своем веку, и был уверен, что увидит еще столько же, если не больше. На его глазах людям разбивали черепа или разрывали на куски, они тонули в море или медленно загибались на солнцепеке, по шею закопанные в землю. Правда, все эти картины со временем приелись настолько, что вызывали не больше эмоций, чем раздавленный под ногой жук.
Сегодняшняя ночь была на удивление тихой – наверное, чересчур тихой, что и вызывало беспокойство. Костлявая любит такие ночи. Казалось, даже дикие коты и прочие ночные хищники смиренно залегли в логова, оставляя темноту на откуп настоящим зверям. Руки чуть потряхивало, во рту стоял металлический привкус, а все чувства обострились до предела, заставляя слышать даже то, как пауки ткут паутины средь раскидистых крон. Скорее всего, именно поэтому Питер первый услышал вдалеке несколько голосов; звучали они столь далеко, что в любой другой день он бы наверное и не обратил на них внимания, посчитав порывом ветра. Не останавливаясь, Питер свернул в сторону шума – и три его спутника направились следом, не задав ни единого вопроса.
– Так, парни, на счет три – и раз, и два…
– Томми, мать твою, ты помогать сегодня вообще будешь?! Хрен ли ты там стоишь и глаза пучишь, псина сутулая?!